"Федерико Андахази. Милосердные" - читать интересную книгу автора

охваченный страхом , я так и не отважился предать их гласности , не зная ,
что предпринять и к кому обратиться.
Постараюсь изложить их Вам настолько подробно , насколько мне позволит
стыд.
Морозной ночью , 24 февраля 1744 года , за несколько минут до того ,
как ослепительная кадмиевая вспышка предвестила приближение самой страшной
грозы , какую только видел наш век , Маргарита - к тому времени она
находилась на седьмом месяце беременности - в ужасе проснулась. Помню , той
ночью - уж не знаю , почему - я бодрствовал , пребывая во власти смутного
беспокойства , которое - теперь я в этом уверен - предвещало трагические
события. По причинам , мне неведомым , я был уверен в том , что грядет нечто
неотвратимое. То , что затем произошло , как будто воплощало мои мрачные
предчувствия: моя жена приподнялась и , опираясь на локти , скорчилась от
непереносимой боли. Она поднесла ладонь к животу , как это обычно делают
беременные женщины в случае неизбежной опасности. В тот самый момент
одновременно произошло два события , как если бы одно было и причиной и
следствием другого. Едва моя супруга прикоснулась к ночной рубашке , как мне
передалось ее собственное ощущение , что живот стал гораздо больше , нежели
несколькими часами раньше , когда она ложилась спать; и в ту же минуту весь
дом содрогнулся от раската грома. Я попытался успокоить себя тем , что
происходящее является всего лишь игрой воображения , кошмаром
полусна-полуяви. Не медля ни секунды , я зажег все свечи в подсвечнике , что
стоял на ночном столике , и с ужасом убедился , что семимесячный живот ,
который всего несколько часов назад выступал не более , чем миниатюрная
грудь моей жены , на самом деле невероятно раздулся , так что она даже не
могла охватить его руками.
Тогда я еще не подозревал , что внезапное пробуждение моей жены станет
началом самого чудовищного из всех кошмаров , который будет преследовать
меня до конца дней.
За окном на мир беспощадно взирало небо , город , зажатый сверху и
снизу между грозой и рекой , казался далекой , призрачной тенью , молившей о
жалости. Париж еще не видел Сену в подобном неистовстве. Волны гневно
хлестали ступени набережных , терзали гребнями балюстрады мостов.
Однако даже если вообразить себе самое ужасное , что может случиться с
роженицей , любая фантазия покажется невинной по сравнению с тем , что
произошло той ночью , когда разразилась чудовищная буря , равных которой не
помнит никто из современников.
Яростно стегал дождь. Я подошел к окну , протер ладонью стекло и
убедился , что за завесой воды и града не видно ничего дальше карниза , на
котором разлетались вдребезги горшки с геранью , будто их рубили топором.
Стоявший напротив собор казался эпицентром потопа , как если бы весь божий
гнев изливался из темных пастей гаргулий , изрыгавших тяжелые потоки воды.
Я перевел изумленный взгляд на мою жену , но оттуда , где я стоял ее
лица не было видно , его заслоняла гигантская возвышенность живота.
Гроза длилась всего пять минут , но ее последствия уже были
непоправимы. Жена кричала от боли. В полном отчаянье я закутал ее в одеяла и
не без труда взял на руки.
Л иш ь когда вода потекла по моим коленям , я осознал , что одеяло
промокло. Я положил жену на старый поломанный стол , казалось , она умирает.
Лошади ржали и били копытами , выпуская изо рта густой белый пар. Было