"Федерико Андахази. Фламандский секрет" - читать интересную книгу автора

которого перемежались рядами цифр, и не было заметно в этих цифрах никакого
порядка. Больше пятнадцати лет бился Франческо Монтерга над загадкой
рукописи, но смысла в расстановке цифр так и не нашел. Мастер хранил трактат
под семью замками. Единственный, кому он рассказал про его существование,
был Пьетро делла Кьеза.
______________
* "Свод разнообразных искусств" (лат.)
** "О цветах и искусствах" (лат.)

Новый ученик Франческо Монтерги освоил художническое ремесло
поразительно быстро. Способности, которые он выказывал в детстве - а
подтверждением им служит та первая гравюра, - не шли ни в какое сравнение с
тем, чего ему суждено было достичь. За двенадцать лет, что Пьетро провел
рядом с учителем, он, как говорили все сведущие люди, превзошел достижения
Таддео Гадди, самого талантливого ученика Джотто - а тот жил под опекой
мастера целых двадцать четыре года.
Пьетро превратился с годами в стройного, веселого, аккуратного юношу с
умным взглядом и ясной приветливой улыбкой. Волосы у него были вьющиеся и
светлые, а глаза черные-пречерные, глубокие, полные вопросов. Говорил он
мягко, размеренно и, как и его учитель, несколько жеманно - но при этом без
всякой аффектации. В общем, вступив в пору созревания, Пьетро не сильно
переменился, но взросление еще больше подчеркнуло его редкую красоту,
которой он пользовался с некоторой робостью.
К своему природному таланту рисовальщика юноша добавил методичное
изучение геометрии и арифметических вычислений, пропорций золотого сечения,
анатомии и архитектуры. В этом Пьетро был истинным флорентийцем: его
безупречное умение передавать перспективу и искусное построение ракурса
позволяли говорить о счастливом сочетании врожденной зоркости сердца и
точного математического расчета. Франческо Монтерга не мог скрыть
переполнявшей его гордости, когда выслушивал хвалебные отзывы знатоков и
полузнаек, превозносивших способности его ученика. Но сам Пьетро,
взыскательный к себе и чуждый самодовольства, хорошо знал пределы
собственных достижений: он признавал, что с помощью ежедневных упражнений
сумел овладеть техникой рисунка и изучил законы перспективы. С другой
стороны, вся его уверенность в себе исчезала, когда дело доходило до работы
с красками и холстом; насколько твердой была его рука, вооруженная
карандашом, столь же нерешительной и слабой становилась она под весом кисти.
И хотя картины юноши не выдавали его внутренних сомнений, цвет оставался для
него непостижимой загадкой. Все добродетели художника, которыми обладал
Пьетро, были плодом терпеливых наставлений его учителя; но верно также и то,
что Франческо Монтерга отвечал и за все изъяны его творческого становления.
По правде говоря, флорентийский мастер, сам того не замечая, посеял в душе
своего ученика семена собственных страхов и слабостей.
Франческо Монтерга был уже стариком, но он не допускал мысли, что
умрет, не сумев проникнуть в тайну цвета. Он верил, что в этом деле ему
поможет ученик - молодой, умный, полный беспокойных мыслей. Мастер и Пьетро
вместе просиживали ночи напролет, запершись в библиотеке, бесконечно
перечитывая рукопись, исследуя каждую из циферок, вкрапленных в текст
Святого Августина, но их сочетание не поддавалось никакому внятному
логическому объяснению.