"Федерико Андахази. Фламандский секрет" - читать интересную книгу автора

никак не мог справиться с удивлением, наблюдая, с какой ловкостью малыш
водит углем по холсту. Мальчик встал, посмотрел на старого мастера и
поклонился. Тогда отец Верани сделал ему едва заметный знак одним движением
бровей. Не говоря ни слова, маленький Пьетро взял простой лист бумаги,
вскарабкался на стул, встал на колени и оказался как раз вровень с
поверхностью стола. Он вгляделся в лицо мастера, потом осмотрел его с головы
до ног. Франческо Монтерга был человек внушительных размеров. Его обширный
выдающийся живот несколько скрадывался за счет высокого роста. Огромная
безволосая голова больше всего походила на глыбу полированного мрамора.
Серая всклокоченная борода придавала ему благостный и одновременно пугающий
вид. В целом внешность флорентийского мастера внушала почтение. Правда,
этому облику лесовика-дровосека никак не соответствовали голос и мимика:
говорил он тонким голоском, с какой-то жеманной интонацией. Его длинные
худые пальцы все время находились в движении, а большие руки сопровождали
каждое слово широким жестом. Если что-то приводило мастера в замешательство,
он не мог удержаться от нервного подмигивания. И тогда его глубокие карие
глаза наполнялись неуверенностью, взгляд становился робким и бегающим.
Именно так он и выглядел в тот момент, когда неожиданно для себя стал
моделью для юного художника. Мальчик сжал уголь своими крошечными пальцами и
приготовился к работе. Франческо Монтерга, побуждаемый нехорошим
любопытством, резко мотнул головой и стал смотреть в другую сторону. Взгляд
Пьетро сосредоточился на бумаге, лишь изредка мальчик поднимал глаза на
мастера - казалось, перемена позы нисколько его не заботит. Раньше, чем
свечка на столе успела догореть до конца, малыш уже закончил свой рисунок.
Он спустился со стула, подошел к Монтерге, протянул ему листок и снова
поклонился. Мастер посмотрел на портрет и подумал, что глядится в зеркало.
Пьетро бросил на лист всего-навсего пригоршню штрихов, но этого оказалось
достаточно, чтобы точно передать сходство с оригиналом. Под рисунком была
выведена изящная надпись: "Francesco Monterga Florentinus Magister
Magistral" *. Сердце художника забилось чаще, и хотя Франческо Монтерга был
мужчиной сильным и сдержанным, глядя на рисунок, он понял, что растроган.
Никогда раньше не получал он подобных знаков внимания: ни один из его коллег
не взял на себя труд создать его портрет. Да и сам художник ни разу не
побаловал себя автопортретом. Поэтому вышло так, что он в первый раз видел
свое лицо - если не считать отражения в треснувшем зеркале в его доме. И
несмотря на то, что во Флоренции Франческо Монтерга был человеком с солидной
репутацией, никто раньше не жаловал его титулом Magister Magistral. И
теперь, созерцая свой портрет, художник впервые в жизни задумался о
грядущем.
______________
* "Флорентиец Франческо Монтерга, мастер из мастеров" (лат.)

Увидев себя изображенным на бумаге, он убедился, что уже стар. Его
жизнь, признался Монтерга самому себе, была не чем иным, как вереницей
неиспользованных возможностей. Он мог бы сверкать так же ярко, как сверкал
Джотто, воспетый Данте, он имел такое же право на признание, как и его
современник Пьеро делла Франческа, и уж конечно, он заслуживал такого же
богатства, как и фламандец Ян ван Эйк. Как и фламандец, он мог бы
претендовать на покровительство герцогов Бургундских или самих Медичи, а не
зависеть от скупого меценатства герцога Вольтерра. Теперь, когда жизнь его