"Михаил Анчаров. Стройность (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Потом к ней из подъезда вышел Ефим Палихмахтер, посмотрел на
противоположный подъезд, где выносили части гроба, посмотрел на свою
спутницу. Под распахнувшейся шубкой виднелась только кружевная комбинация. И
как раз, когда он ей только хотел сказать: "Прикройся", из противоположного
подъезда вынесли пустой гроб, а она так и стояла руки в боки.
Потом из противоположного подъезда вышел мужчина, видимо, покойник,
посмотрел через двор на женщину, стоявшую в тиковой шубке, распахнутой так,
чтобы видна была комбинация, послал ей воздушный поцелуй, помахал рукой,
потрепал гроб на плечах, как лошадь. И вся процессия двинулась в сторону
арки.
У арки покойник взгромоздился в гроб, улегся поудобней, скрестил руки
на груди и закрыл глаза. И вся процессия двинулась со двора.
- Скотина... - сказала женщина и опустила руки.
Шубка прикрыла ее комбинацию. Снег падал, ложился на подоконники...
Процессия с покойником гулко шла к арке, нестройно семеня ногами, пока
не услышала звуки оркестра. Люди подтянулись и пошли в ногу. Оркестр играл
известную мелодию "Ай лав пери он де санди" и т. д.
Зябко кутаясь в котиковую шубку, женщина со спутником пошли со двора,
выждав, когда утихли звуки оркестра.
Какое прекрасное желтое слово - степь! Откуда я знаю, что чувствуют
степняки, когда лежат, идут, бегут или скачут по степи на лошади. Откуда я
знаю? Откуда я знаю, что чувствуют москвичи, которых занесло в эшелоне,
постукивающем колесами на высокой насыпи? Но я могу сказать, что чувствовал
я, когда я видел эту степь, и что я чувствую теперь, через полсотни лет,
через полвека, с тех пор как я ее видел...
Пятьдесят лет - срок жизни для одного человека немалый. И я, не
упорствуя, без нажима, совершенно свободно, выхватывая из памяти что попало
и при каких угодно обстоятельствах, когда я вспоминаю эту степь, и даже не
саму степь, а слово "степь" - желтое просторное слово, я тогда испытываю то,
чего я не испытываю при воспоминании о всяких там горах, лесах, полянах,
садах, городах...
Степь... Степь... Откуда ты во мне? Когда я всю жизнь прожил среди
искусственного камня домов, тротуаров и асфальтов?
Мне было тогда восемнадцать лет. Потому что это был 41-й год... И я в
первый и последний раз за всю последующую жизнь увидел степь.
Я не буду больше писать про степь. Я про нее ничего не знаю, но я буду
думать о ней все время.
Мне очень жалко Рейгана, того самого, американского президента.
Подумайте сами: по профессии он киноактер, именно актер, а не артист.
Актер - это который действует, Рейган и действовал: скакал на конях, прыгал,
кого-то бил, и все это - фотографии роли, а потом показали в кино, но он
понял, что тут он пороха не выдумает, что он такой, как все, и занялся
политикой. Политикой он занимался долго и с переменным успехом, но потом
стал губернатором, а потом даже президентом... И почему же мне его жалко? А
потому что это - единственный президент, которого я знаю на круглом земном
шаре, публично перед всеми трясущийся от страха. И люди, которые читают
газеты, слушают радио, смотрят телевизор, заняты только одним - не
показывать вида, что они это замечают.
Когда он еще только собирался в президенты, его спросили, управится ли
он? А он сказал, что привык играть разные роли. Сыграет и эту. Но дело в