"Михаил Анчаров. Записки странствующего энтузиаста" - читать интересную книгу автора

Те двадцать пять шагов, которые я прошел по дороге к даче, я, видимо,
все же прощался с жизнью. Ну что тут особенного? Рано или поздно этим
придется заняться каждому. Визжи - не визжи.
Я и раньше, бывало, прощался с жизнью, однако потом оказывалось, что я
просто старел. А стареют люди всю жизнь. Как родятся, так и начинают
стареть. Это я недавно прочел. Какие-то там гормоны. В общем, все
предусмотрено. Ну и что? Не жить после этого? Бывало, ляжешь помирать, мысли
все успокаиваются, а в голове только: ну, ладно. А потом начинает что-то
воображаться этакое, приятное - или как я по воздуху летаю, или листочек
плавает в луже, - и почему-то остаешься жить. Ну, остальное
обычно -начинаешь за кого-то заступаться и ввязываешься. Как у других, не
спрашивал, у меня так.
В общем, я да-авным-давно заметил, что искусство только к сознанию не
сводится, и хочешь не хочешь, а придется признать искусство одним из видов
бытия. И когда с этим бытием что-нибудь проделывают, то и получаются именно
для остального бытия совершенно неожиданные печали.
Это было странное время в искусстве, когда все друг друга уговаривали
не обогащаться, и каждый думал - как бы эти увещевания подороже продать.
И это взаимное облапошивание называлось моралью. То есть оказалось, что
из воплей о морали и призывов стать человеком тихо образуется профессия. Но
так как моральная конкуренция все возрастала, и торговлишка становилась все
затруднительней, то для создания художественно-моральных шедевров нужен был
все более ускользающий противник. Ибо, какая же мораль без противника? А
возвышаться над кем?
В результате тот, кто верил всей этой чуши, однажды оказывался перед
очередным чемпионом естественно-научно-художественной морали. Но потом этого
чемпиона съедал другой чемпион.
И у всех чемпионов были дети, которых надо было пристраивать в
чемпионы, потому что мораль моралью, а, знаете ли...
В общем, моральным оказывался только тихушник с громким голосом.
И этот моральный громила был озабочен только одним - скрывать
первоисточники своей
морали.
Потому что в их среде главный страх был оказаться голеньким. Чем
отличается поэт от непоэта?
Тем, что поэт восхищается чужим успехом в своей области. Многие ли
могут?
Я видел, как они хвалят друг друга - скрепя сердце и скрипя зубами. И
ждут случая. Одна девочка даже написала - "скрипя сердцем". Это было
настолько точно, что я услышал сердечный скрип.
Любой зритель любой эстрадной программы, любой читатель любого чтива -
проявляют основное свойство поэта. Хоть на секунду. Восхищаются. А
скрипо-сердечники - нет, не проявляют это качество, не восхищаются.
Боже, как я люблю масс-культуру! Почти так же, как ее любят академики,
народные артисты и, даже, страшно сказать, - эксперты. Только одни эксперты
любят прошлую масс-культуру, а другие - дальнюю.
Эксперты делятся на левых и правых. Эту разницу различают только они.
Но все дружно сплачивают ряды, если, не дай бог, не дай бог... Они все за ту
"первичность", которой можно воспользоваться, а которой нельзя
воспользоваться, та - "вторичность" и не новаторство. Поэтому у них своя