"Михаил Анчаров. Этот синий апрель (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Тогда все стояли, задрав головы, на углу переулка, и вдруг Федя
заметил, что Клавдия смотрит на Чирея, а он на нее. И Чирей ушел, и Федя
увел Клавдию, и дирижабль улетел.
И вот теперь Чирей шел легко и удобно в шевиотовом костюме. Он шел
поздравлять новобрачную, и с ним кое-кто из панченских. Была весна, цвела
сирень и пели пташечки, и все стояли столбами и смотрели, как приближается
неизвестно кто, а значит - убийца.
Только Клавдия и домоуправ сидели на вкопанной скамье, и у Клавдии все
шире открывались глаза, а у жениха - рот.
Чирей подошел с папироской в зубах и остановился перед скамьей.
- Поздравляю вас, Клаша, - сказал он тихо.
- Граждане!.. - пискнул жених и схватился за грудь, где у него лежал
бумажник.
- Не надо нервничать, мышонок, - сказал Чирей и достал из пиджака
маленький браунинг.
Все онемели. Все ожидали ножа, может быть, кастета или гирьки с
цепочкой, и были готовы к ним, потому что дом уже обрел себя и стал силой.
Но только не этого все ожидали.
Чирей протянул руку, сверкнул огонь. Жених упал.
Огонек горел. Чирей прикурил папироску от зажигалки-пистолета, которую
все приняли за браунинг.
Потом обратили внимание на лежащего жениха. Он был мертв. Он умер со
страху - сам себя убил. Разбилось мышиное женихово сердце.
Потом Чирея забрали, и он исчез, пропал. И победило сложившееся
предвзятое мнение.
Сколько лет прошло, и вот уже наконец Гошка понял - это был первый
поэт, которого он встретил в своей жизни.

Глава вторая

НАСТОЯЩЕЕ НЕБО

1

...И вот теперь Гошка с этим человеком в поскрипывающих сапогах полез в
гору.
Это была курортная гора, и до самой вершины ее опоясывали витки
каменной дороги. Но все-таки в ней было что-то лермонтовское, гусарское.
Черкешенку здесь, конечно, не встретишь, но Гошка не удивился, если бы,
касаясь камней осторожным зонтиком, по дорожке прошла княжна Мэри. Гошка
долго не мог понять Печорина. Ему казалось, что можно влюбиться даже в
печальный звон ее имени - княжна Мэри. Княжна Мэри, потом Ассоль, потом
Аэлита - имена этих книжных девушек были как ступеньки горы, ведущие от
курортного балагана к чистой вершине.
Просто Гошка не знал тогда, что вступает на опасный путь лирики, не
знал еще, что все клетки его, вся кровь, доставшаяся ему в наследство от
тысяч медленных поколений, от веков, уходящих к Атлантиде, которая хотя и
утонула в считанные незапамятные часы, но все равно была, что тысячи веков
его наследства уготовили ему тоску по встрече - и не с супругой даже и не с
возлюбленной, а с подругой.