"Михаил Анчаров. Этот синий апрель (Повесть)" - читать интересную книгу автора

И они закатывали глаза, потому что бабка была совсем красавица,
единственная дочь, и родители с нее глаз не спускали.
Гошка еще и не то помнил. Он помнил, что у бабушки был жених - торговый
работник, или, как это по-прежнему, молодой, но успешный торговец, и коса у
нее была ниже пояса.
- Когда она с родителями шла по улице городка, - говорили дальние
старички, - приказчики из лавок выбегали.
А потом в город пришел полк, и жених привел в гости к бабке Гошкиного
деда - он был штабс-капитан и весь вечер просидел молча, выпрямившись и
закинув ногу на ногу. Уже пора было уходить, а он молчал. Потом ушел и
пришел на следующий вечер и так ходил всю неделю, сидел у кафельной печки и
молчал, а в воскресенье бабка с ним уехала, и они обвенчались, и бабка с ним
так и ездила всю жизнь, потому что у него характер был независимый и он все
время ссорился с начальством и переводился из части в часть. Только
устроятся как люди - опять продавай мебель, бросай квартиру и налегке
трогайся с места, а уже пять дочерей. Говорят, если очень любить жену,
обязательно будет дочка, а дед очень любил жену, потому что остался сиротою
в десять лет и его взяли воспитанником в полк.
Гошка прекрасно помнил, что, когда началась гражданская война, дед -
штабс-капитан - ушел к красным, потому что характер у него был независимый.
Характером дед пошел в своего отца, Гошкиного прадеда, который оставил деда
сиротой десяти лет, а сам умер ста десяти лет от роду. И до самого кладбища
гроб с его телом нес на плече его старший брат, кузнец, и всю дорогу до
самого кладбища он плакал, что бог прибрал младшенького. А больше Гошка
ничего не помнил.
И вот когда дом семнадцать обжился, и шел уже тридцать третий год, и
Памфилию было уже десять лет, домоуправление дома семнадцать по Майорову
переулку решило строить в панченской стороне двора вместо забора длинную
галерею индивидуальных сараев.
Как получилось, что потерялся интерес к внутреннему миру человека? Как
получилось, что самые смелые люди - поэты - единственные, которые не боятся
открывать, что у них на душе, и люди благодарны им за то, что, говоря о
себе, они говорят за всех, - начали поучать? Может быть, единственное, чему
поэт может научить людей, - это тому, что каждый человек - мир, и когда
встречаются два человека в очереди за папиросами или на катке, это две
галактики сближаются, и надо быть осторожным, чтобы не повредить структуру.
Думают, если признать человека мерой всех вещей, человек скажет - все
дозволено, и наступит хаос. Так ведь все наоборот, ничего не дозволено. Ведь
если я мир, то и он мир, и, может быть, более сложный, чем я, если мне
больно, то и другому больно. Потому что кто отказался от своего внутреннего
мира, то не считает, что у меня он есть, а стало быть, я предмет
неодушевленный и делай со мной что хочешь.
Когда решили строить сараи, то свалили забор, отделяющий двор дома
семнадцать от панченского двора, и на целый месяц двор дома-новостройки стал
проходным, неогражденным, и через двор хлынула шпана. Взрослых это поначалу
коснулось мало - они весь день на работе. Младшему же населению пришлось
худо. Через двор редкой цепочкой двигалась та сила, которой матери пугали
отцов, когда говорили о детях. Веселая крикливая братия, которая с утра до
ночи заполняла двор и чердаки, съезжала по перилам и гремела в подъездах,
казалась себе коллективом и жила легко и бездумно, вдруг рассыпалась,