"Анар. Юбилей Данте" - читать интересную книгу автора

- Ну, вы приготовили мне ту сцену? Когда она будет полностью готова, я
приглашу к нам Джавада Джаббарова. Пусть придет и посмотрит, как надо играть
"Октая". Сегодня он долго возил меня на своей машине, сказал:
"Фейзулла-муаллим, я слышал, ты создал замечательный драмкружок. Но почему
скрываешь его от нас?", Я ответил: "Не спеши, дорогой, мы еще не готовы,
наберись терпения и посмотришь".
Бехиджа замахала рукой:
- Нет, нет, я стесняюсь! Я не мory играть при Джаваде Джаббарове.
- Почему это не сможешь? Отлично сыграешь. Вспомни Френгиз из пьесы!
Она даже в то время не испугалась выйти на сцену!
Мухтар сказал Салману-киши:
- В Москве есть улица Арбат. Знаешь, что это значит? Арба - телега, ат
лошадь.
- Хорошо, начали, начали! - оборвал его Кябирлинский.
Они репетировали место в пьесе, где Френгиз выбегает на сцену со
словами: "Я родная дочь этой сцены!"
Образ юной, нежной Френгиз в трактовке Бехиджи, женщины довольно
неповоротливой, толстоногой, с грубоватым лицом, всегда всклокоченной
головой и в неизменно перекрученных чулках, получался более чем странным,
однако Кябирлинский остался доволен ее исполнением.
- Браво, дочь моя! - похвалил ее. - Отлично! - Затем, обращаясь ко
всем, добавил: - Искусство - значит гореть, кипеть, создавать! Тут требуется
творчество, талант. И еще температура. Жар!.. При температуре тридцать шесть
и шесть искусства не создашь. Ты должен пылать, кипеть, созидать. Художник
должен принести себя в жертву сцене, он должен сгореть, превратиться в
пепел, чтобы зритель поверил в образ, который он создает. Известно ли вам,
что сказал Константин Сергеевич Станиславский?
Сторож Салман-киши посмотрел вопросительно на Мухтара. Роза опередила
всех:
- Моя жизнь в искусстве! Кябирлинский согласно кивнул:
- Правильно! Этим самым он хотел сказать, уважаемый Салман-киши, что
если не будет искусства, театра, то ему и жизнь не нужна. Ты понял, дорогой
Салман-киши?
Салман-киши часто закивал головой.
Кябирлинский продолжал:
- Искусство, сцена, актер!.. Великие слова. Жизнь проходит, искусство
остается! Ты слышишь меня, Бехиджа, доченька?.. Когда ты произносишь фразу:
"Я родная дочь этой сцены!" - весь зал должен содрогнуться.
Кябирлинский умолк, задумался, снова заговорил:
- Я хорошо помню то время, вы его не знаете. Покойный Джафар Джабарлы
написал все точно как было. Сейчас, слава аллаху, на каждую роль
набрасываются десять артисток, а тогда мы не могли найти даже одну. Нам
самим приходилось играть женские роли. Лично я сам столько раз играл
Френгиз, Гюльтекин, Хумар...
Роза прыснула:
- Вы - Френгиз?! Кябирлинский тоже улыбнулся:
- Да, да, случалось и такое. Помню, мой двоюродный брат был бандитом,
скрывался в горах, так он пригрозил: "Передайте этому своднику, если он еще
раз наденет юбку и выйдет женщиной кривляться на сцену, я прикончу и его, и
всех его артистов..." Нам пришлось бежать из деревни ночью, тайком, в