"Анар. Шестой этаж пятиэтажного дома" - читать интересную книгу автора

- Но есть еще одна причина, почему я затащила тебя на эту дачу, -
сказала она уже в машине, - о ней ты никогда не узнаешь.
Она оказалась права, он так и не узнал об этой, еще одной - третьей
причине, если она в самом деле существовала. Но его раздражала ее манера
постоянно интриговать его, и со злости он не стал допытываться об этой
третьей причине.
У дома она быстро поцеловала его и бросила, выходя из машины:
- Прощай.
"До свидания. Пока. Прощай". Заур знал, что слова ничего не стоят, и
все же дома, когда он стоял под душем и смывал с тела песчинки, ему
показалось, что мощная струя смывает с него все поцелуи, ласки,
прикосновения Тахмины, ее слова, ее запах - навсегда. И он никогда больше не
увидит, как она отбрасывает волосы со лба. Никогда. "Ждать. Выжидать. И
только", - твердо сказал он себе.
Заур любил своих родителей, причем с годами все больше и больше.
Вернее, в зрелом возрасте он любил их так же, как в детстве, - естественной
и бескорыстной любовью, и не так, как в определенный период отрочества и
ранней молодости. В этот же период, длившийся примерно пять-шесть лет, - он
охватывал последние классы средней школы и почти все годы студенчества, -
Заур, конечно, тоже любил отца и мать, но это была какая-то иная любовь - с
некоторой долей неприязни к их образу мыслей и образу жизни и с очень
большой долей потребительского к родителям отношения. Это был период
увлечения спортом, джазом, танцами и вечеринками, девочками и шмотками,
модными фильмами и рассуждениями о сексуальной свободе. Родители с их
кондовыми моральными принципами и консервативными вкусами, с их
приверженностью к обычаям и традициям, казавшимися ему нелепыми,
представлялись Зауру воплощением всего косного, "мусульманского", как
определял он их пристрастие к совершенно разным вещам - индийским фильмам и
восточной музыке (отец все свободное от работы время мог крутить транзистор,
прислонив его к самому уху, и часами слушать заунывные арабские и иранские
мелодии, порой закрывая глаза и причмокивая от удовольствия), к хрусталю,
заполнившему коричневый массивный сервант в их гостиной, к скучнейшим
приемам с длинными бестолковыми тостами и лихорадочной озабоченностью - как
бы кого не забыть и не нарушить ранжир: в каком порядке за кого пить, кого
где посадить, что превращало все эти так называемые торжества в мучительную
повинность, усугубленную вымученным юмором штатного тамады. Были еще и
бесконечные родственники и необходимость поддерживать с ними разговоры на
неинтересные темы, была и старая массивная мебель (эта мебель через
несколько лет снова вошла в моду, но в те годы казалась символом мещанского
благополучия), были и бесконечные пересуды о чьей-то карьере и о
сомнительных путях ее достижения, и долгие беседы о том, кто чей земляк и у
кого где рука, и перемывание косточек знаменитостей, а то и просто соседей,
знакомых, и был прямо-таки религиозный культ научных степеней и так далее и
тому подобное. Все это казалось Зауру другим миром - глубоко ему чуждым и
ненавистным, и были минуты, когда он еле терпел родителей, не только
причастных к этому чуждому для него миру, но и олицетворяющих собой его
основные принципы и понятия. Его юношеское неприятие этого мира и порождало
беззаботно-потребительское отношение к родителям. "Ничего с вами не
станется, если раскошелитесь на новый костюм (пальто, туфли, поездку и
прочее) для единственного сына", - в таком тоне предъявлял он свои