"Анар. Шестой этаж пятиэтажного дома" - читать интересную книгу автора

- Пока, Зауричек, много-много тебе счастья.
- И тебе счастливого полета, - ответил Заур, мрачно констатируя, что
каждая его фраза, содержащая информацию, фиксируется на кухне и там будут
сделаны соответствующие выводы. - А на сколько дней ты летишь? - тем не
менее спросил он.
- На три дня, - четко ответила она и уже после паузы, во время которой
она, очевидно, решала, стоит ли произносить эти слова, и наконец решив,
добавила быстрым полушепотом:- Прилетай в Москву, Зауричек... Ну, я пошла,
наши ждут.
Потом были долгие гудки в трубке, и Заур стоял, пораженный этой фразой,
которая так не вязалась ни с их разговором сейчас по телефону, ни с их
последним разговором десять дней назад, когда они решили, что расстаются. Да
и теперь, когда все еще отдавалось эхо слов "наши ждут" и когда, в связи с
этими словами, у него возникал целый поток представлений: шумная компания
телевизионщиков, шутки, ухаживания, совместный полет и работа в Москве - в
общем, весь тот мир, в который она, видимо, с головой окунулась, уйдя от
них. От них - это не только от него, Заура, или от Дадаша, под чьим началом
работала, но и от всего неторопливого мирка их издательства. И теперь вот
эта поездка в Москву, и окно центрального экрана, и многомиллионная
аудитория, и новые знакомства, лица, люди, новые ощущения. И зачем ей во
всем этом Заур?
И все-таки она сказала, или ему показалось, что сказала: "Прилетай в
Москву, Зауричек".
- Кто это был? - крикнула из кухни Зивяр-ханум.
- Один приятель, - ответил Заур.
По весьма приблизительным и неполным подсчетам Заура, у них было около
семидесяти семи родственников, проживающих как в Баку, так и в других
городах, поселках городского типа и селах Азейрбайджанской ССР. Подсчетам
отца и матери верить нельзя было. Когда, подтрунивая друг над другом, они
начинали перебирать родственников, то цифры получались разные. По подсчетам
матери получалось, что больше родственников у отца; по отцу - наоборот, у
матери. Мать отказывалась признать своей родственницей троюродную сестру
мужа внучатой племянницы своего дяди, в то же время считая близкой родней
отца шурина сына мужа его же двоюродной сестры. "Во всяком случае я помню,
как во время вступительных экзаменов в вуз он обратился к тебе как к
близкому родственнику и ты ему помог, - говорила она профессору и не без
злорадства добавляла: Правда, ни до, ни после мы его и в глаза не видели".
И верно, помимо родственников со стороны матери и отца, были и
"сезонные" родственники, неизвестно чьи, но весьма настырно и как дважды два
доказывающие нерушимые родственные связи, берущие начало неизвестно в каком
колене и по этой причине требующие гостеприимства, помощи, поддержки,
содействия, звонка, покровительства и так далее. Приезжие бойко цитировали
при этом образцы народной мудрости и изречения восточных философов,
сводящиеся к неоспоримой мысли, что человек человеку - опора, по крайней
мере в трудный день, и кто же, как не близкий (или дальний) родственник,
должен протянуть руку в час испытаний (прежде всего экзаменационных).
Отец окрестил этих родственников "сезонными", ибо такое обилие
фольклорной и книжной мудрости звучало в их доме обычно в пору летних
вступительных экзаменов в вузы, хотя и в другие времена года отцу
приходилось выслушивать различные просьбы: помочь с жильем, с лечением, с