"В.Ананьин. Однажды ночью ("Знание - сила", 1961, N 12)" - читать интересную книгу авторабезучастно смотрел на появившиеся наверху огни, множество огней. К нему
спускались люди, что-то крича. На него налетел Анри Легран и затормошил его. - Живы?! И ребенок? - И Привалов не удивился, что Анри знает о ребенке. Француз кинулся к людям, что-то делавшим около пострадавших, и тут же вернулся обратно. - Ну, они живы! - бодро сообщил он, как будто для Привалова это было новостью. - Вы их спасли, конечно. У Хромова перелом руки и сотрясение мозга. Жалко романтика, ох, как жалко. Захарченко, тот быстро оправится. А ребенок! Вы знаете, чей это ребенок? Это сын Витковского, начальника Западной. Только вчера прилетел с матерью. Отпустили погулять, а он заблудился. За 400 километров отмахал! У него был микроглайдер, специально для него сделали. Может, проехаться захотелось, а тот и сломался. Нашли его в вездеходе. Теперь не поймешь, когда он сломался. Удивительная беспечность! Отпустить ребенка одного. И вот несчастье. А мальчонка-то только вчера прилетел, вы подумайте. Витковский волосы на себе рвет, мать плачет. У них испортилась связь, и они долго не могли сообщить по Станциям. Искали сами. Потом послали к нам человека. Сразу после нашего разговора меня со Станции и вызвали. Услышал я - черт возьми, вот так штука! И вам - а вас и след простыл... Привалов с трудом заставил себя слушать. У него очень болела голова. Сначала он хотел объяснить, что сам догадался, чей ребенок и как все произошло, потом вяло подумал: зачем? Мальчика разбудили, и он опять заплакал. Это встряхнуло на минуту Привалова. Он хотел сказать, что надо осторожней, ведь у мальчика сломана Он посмотрел на Анри. - Да, - с трудом сказал он. - Они нашли его случайно. Пока они чинили поломку, услышали его. Ночью слышно далеко. Он давно заблудился и у него кончался кислород. Захарченко отдал ему свой, почти весь. Вот почему они так спешили. У них же не было запасного баллона. А на такой скорости тормоза не помогут. Подошел врач, маленький круглый человечек. Он изо всех сил старался казаться огорченным, но это ему плохо удавалось Он потирал ручки в неуклюжих перчатках скафандра и усмехался. Это было неприятно. Привалов посмотрел ему в лицо - тот сразу смутился, закашлялся и отвернулся. Привалов подумал, что для врача, скучавшего здесь, постоянно жаловавшегося на "глупую пустыню, где и болеть-то не умеют", и вспоминавшего, как хорошо он работал там-то и там-то, как его ценили те-то и те-то известные врачи, - что всегда раздражало Привалова - для него это первый случай практики за последние три года. И вот он не может удержать детской радости в предвкушении "настоящего дела", и что, в сущности, это очень милый и добрый человек, страстно любящий свою профессию, и что Анри тоже милый человек, и Курт, и все очень хорошие люди. В кабине орниплана (Привалов, Анри, врач и пострадавшие летели первым рейсом, затем орниплан должен был вернуться вытягивать покалеченный вездеход) он думал о том, что теряет чудесного парня - Хромова, что неизвестно, кого пришлют взамен, и что зря, пожалуй, он не отпустил Хромова в звездную, пусть бы летел, романтик, глядишь, прославился бы; и |
|
|