"Анатолий Ананьев. Танки идут ромбом (про войну)" - читать интересную книгу автора

умеют ходить только коренные сибиряки; в больших ладонях, с детства
знавших топор и лопату, - только взглянуть на эти ладони! - чувствовалась
медвежья сила. Он был медлителен, вял, но, если уже брался за что, ворочал
как ломовая лошадь. Саввушкин рядом с ним казался робким и хрупким.
Покатые плечи, впалая грудь и тонкие сухощавые ноги придавали ему совсем
мальчишеский вид. Родился и вырос он в Ставрополье, работал продавцом в
сельпо и слыл первым бегуном в районе. В деревне так и звали его
чемпионом. Эта кличка незаметно перекочевала за ним и в армию.
Царев и Саввушкин считались в полку лучшими разведчиками. Лейтенант
Володин гордился ими, как своими воспитанниками; капитан Пашенцев называл
их "надежной парой" и приберегал для особых заданий; знали об этих двух
солдатах и в штабе полка, и даже в штабе дивизии. Вот почему, когда
сегодня нужно было срочно достать "языка", выбор пал на Царева и
Саввушкина. Инструктировал их сам командир батальона майор Грива. Задание
важное, без "языка" возвращаться нельзя. Что ж, Царев готов, Саввушкин -
тоже; не раз и не два ходили они к фашистам в тыл, брали "языка",
постараются и сегодня. Передний край противника знаком, всю весну стояли
дуло в дуло с фрицами на этом участке, изучили. Ведь батальон лишь месяц
назад отвели во второй эшелон. Отсюда, от Соломок, до передовой всего
несколько километров - прямо по шоссе, через лесок - и вот они, окопы.
Вышли на шоссе, когда солнце было еще высоко.
Шли молча.
Железные подковки каблуков сухо скрежетали о дорожный гравий.
За поворотом открылось пшеничное поле. Неровным желтоватым клином сползает
оно в лощину и теряется в густом ивняке. На раздольной, как волна, высоте,
на самой ее вершине, в пыльной дымке копошатся люди; они растянулись по
гребню, словно наступающая пехота, в длинную редкую цепь. Царев
приостановился, взглянул на них из-под ладони: закладывают траншею. "Еще
один оборонительный рубеж!" А по склону, над засохшими, почерневшими
стеблями прошлогодних подсолнухов, то тут, то там, будто поставленные на
дугу оглобли, торчат стволы вкопанных в землю орудий. Одна бата-рея,
вторая, третья... Да здесь целый дивизион! Откуда? Неделю назад Царев
проходил по этому полю - ничего не было. Вот штука! Он обернулся,
намереваясь поделиться с товарищем своим неожиданным открытием, но
Саввушкин, приотстав, гнал перед собой, как футбольный мяч, консервную
банку.
- Чего гремишь!
- Проминка. Ногам проминка.
"Мальчишка, дурь в голове, э-эх!"
Спустились в лог, потом шоссе снова вывело на косогор, и перед
разведчиками развернулась холмистая с перелесками даль. За лесом в голубой
дымке тонут белгородские высоты. Там - фашисты. И оттого высоты кажутся
суровыми, настороженно холодными, чужими. А здесь, по эту сторону леса, в
балках, на пригорках, на плоских вершинах холмов и по склонам - всюду
двигаются едва заметные фигурки солдат; вгрызаются в землю, опутывают
окрестность ломаными зигзагами траншей и ходов сообщений. В перелеске,
среди нежных белоствольных берез, стоят укрытые зелеными ветками танки;
издали они похожи на копны; много копен, и веет от них не пряным сеном, а
удушливо-горьким запахом бензина и металла. В лощине, как черные колья,
подняли к небу жерла тяжелые минометы. Они гнездятся по самой кромке