"Песах Амнуэль. Сегодня, завтра и всегда" - читать интересную книгу автора

колонн.
Бунин. Может, потому и сбегались?
Стебелев. Полно, Стас. Если вы, мудрый землянин, увидите, как
опускается корабль пришельцев...
Бунин. Знаете, я не обязательно побегу глазеть. Есть общая теорема
Беликова - менее развитая цивилизация является пассивным участником
контакта и не должна мешать исследовать себя.
Стебелев. По-моему, вы преувеличиваете возможности аборигенов.
Бунин. А вы знаете их истинные возможности?


Из книгофильма В.Кравцова "Погибшие на Орестее";
глава 1, год издания 2164.
Стебелев был "прочным" капитаном. Говорили, что он думает больше о
возвращении, чем о движении вперед. Не хочу спорить, но, по-моему, именно
о возвращении и должен думать каждый настоящий командир... Я подхожу к
описанию того последнего дня и пытаюсь логически обосновать поведение
Стебелева. Слушаю пленки, смотрю стерео... Ничего. Будто помрачение нашло
на "прочного" капитана. Но это неверно - до последнего мгновения
телеметрия показывала, что он совершенно спокоен...
В тот день люди впервые услышали песчаный орган. Двухсотметровые
колонны, успевшие получить название "Склады Гобсека", запели. Слышите?..
Сначала ровное звучание на низких тонах. Все три колонны. Потом две
колонны повышают тон - одна быстрее, другая медленнее. Слушайте... Эта
запись близка к тем звукам, которые услышали Стебелев и его товарищи,
когда во время одной из вылазок подошли к поселку. Орестеане сидели в
своих хижинах. А орган играл. Люди подошли к основанию колонн. Слушали в
одиночестве, потому что, хотя и стояли плечом к плечу, но каждый был один,
каждому звуки дарили ощущение пустоты вокруг и власти над этой пустотой...
Бунин говорил потом, что перестал ощущать свое тело. В музыке звучали
разом все симфонии Бетховена, его любимые симфонии, все песни Брайтона,
его любимые песни, вся музыка, которую он когда-либо слышал, звучала в его
ушах, глазах, пальцах, во всем теле. Удивительнее всего, что он мог думать
о чем угодно, мысли не рассеивались, напротив, музыка будто
кристаллизовала их. Именно в эти мгновения Бунин решил сложный
экологический парадокс Регула-3, с которым возился давно и из-за которого
одно время даже не хотел лететь на Орестею.
Неожиданно Бунин увидел, что их группа окружена. Кольцо орестеан
смыкалось. Бунин - это была уже третья параллельная мысль - заметил в руке
у каждого аборигена небольшой подковообразный предмет. Назначение его
Бунин уже знал - это было мощное искровое устройство, орестеане
расплавляли с его помощью твердые скальные породы. "Зачем? - мелькнула
мысль. - Форма проявления любознательности? Как у детей - сломать и
посмотреть?" Раструбы резаков медленно поднимались. "Свой пистолет тогда
Евгений, не переставая наступать, стал первый тихо подымать". Бунин не мог
вспомнить, откуда эти неожиданно возникшие в сознании строки, и это мучило
его почему-то больше, чем скорая гибель. Но вместо "Онегин выстрелил"
прозвучал чей-то пронзительный крик, и все кончилось. Орестеане опустили
резаки, круг распался, и они занялись каждый своим делом. Будто и не было
ничего. И музыка смолкла - начисто, как отрезанная.