"Александр Амфитеатров. Женское нестроение" - читать интересную книгу автора

степени сравненiя, и если любовь къ ближнему (не къ евангельскому "ближнему"
вообще, a къ ближнему, какъ противопоставлевiю дальняго) должна
торжествовать надъ любовью къ дальнему, то любовь къ болЪе близкому, по этой
логикЪ, выше любви къ просто близкому, a прелестнЪйшею и самою желанною
любовью окажется любовь къ ближайшему, т. е. любовь животнаго инстинкта,
семейная интимность и та близорукая сентиментальность, которой, въ вопросахъ
общественнаго зла, по хорошей русской пословицЪ, "изъ-за деревьевъ не видать
лЪса". ДЪятельная любовь слагается изъ вЪры въ общественный идеалъ и
стремленiя приблизить къ нему явленiя реальной жизни. Я высказалъ свой
идеалъ реформы женскаго вопроса и говорю: осуществите его въ реальномъ
явленiи, - иначе борьба съ проституцiей, вами предпринятая, никогда не
увЪнчается рЪшительнымъ успЪхомъ. Ложный ли идеалъ провозглашаю я? НЪтъ: г.
ЗЪньковскiй соглашается, и едва-ли кто не согласится, что истинный... Такъ
въ чемъ же дЪло? Откуда негодованiе г. ЗЪньковскаго, что я возглашаю
истину - и очень не новую вдобавокъ? Какимъ образомъ моя "дальняя" истина
можетъ приглушить его "ближнее" дЪло, a тЪмъ паче отвлечь отъ него
сочувственниковъ и содЪятелей, на что именно г. ЗЪньковскiй и жалуется?
РазвЪ задачи аболицiонизма противорЪчатъ идеЪ женскаго равенства? Конечно,
нЪтъ. По какому же тогда случаю шумъ и попреки, будто я сыгралъ въ руку
какимъ-то врагамъ аболицiонизма? Напротивъ: я говорилъ о дЪятеляхъ движенiя
въ самыхъ почтительныхъ выраженiяхъ, которыя только г. ЗЪньковскому
почему-то угодно принимать за скрытыя насмЪшки. Между нами вышло въ данномъ
случаЪ нЪчто въ родЪ комическаго qui pro quo на провинцiальномъ балу.
Кавалеръ говоритъ хорошенькой дамЪ:
- Ольга Ивановна, вы сегодня свЪжи, какъ роза.
A Ольга Ивановна, глядь, вдругъ ни съ того, ни съ сего обидЪлась,
надулась и огрызается:
- Оставьте, пожалуйста, ваши насмЪшки. Вы думаете, я не понимаю, что вы
мнЪ это въ шпильку? Довольно даже вамъ должно быть стыдно.
- Помилуйте! Ей-Богу, отъ чистаго сердца!..
- Да ужъ, пожалуйста! Знаемъ мы васъ, знаемъ...
- Ей-Богу же, мои комплименты шли оть чистаго сердца, - о,
подозрительная и сердитая аболицiонистская роза!
Итакъ, мой идеалъ признается истиннымъ, но, по мнЪнiю г. ЗЪньковскаго,
призывать къ нему нельзя, потому что его провозглашенiе, какимъ-то
непостижимымъ образомъ, мЪшаетъ аболицiонистамъ "дЪлать, что можно". Очень
это курьезно, что идеалъ препятствуетъ практической дЪятельности во имя
идеала; но, куда ни шло, допустимъ такое невЪроятiе. Однако... кто же, въ
такомъ случаЪ, оказывается дурного мнЪнiя объ аболицiонизмЪ? Кто умаляетъ
(чтобы не сказать: уничтожаетъ) его общественное значенiе? Кто вынимаетъ
изъ-подъ ногъ его идейную опору и, чрезъ то, сводитъ роль его къ красивому
самообману и игрЪ въ хорошiя чувства? Я или г. ЗЪньковскiй? Похоже, что не
я...
Бываютъ средства радикальныя. Аболицiонистское движенiе - паллiативъ,
которымъ общество пытается подлЪчить свою проституцiонную язву. И отлично.
Пусть подлЪчиваетъ, сколько можетъ: все, что оно сдЪлаетъ, пойдетъ, конечно;
на плюсъ, a не на минусъ. Никто и не сомнЪвается, что "аболицiонизмъ
сражается не съ вЪтряными мельницами, когда собираетъ конгрессы, учреждаетъ
общества, издаетъ брошюры и книги, создаетъ теченiе". Прекрасно, прекрасно.
Покуда нЪтъ радикальнаго средства, пусгь общество лЪчится отъ проституцiи