"Александр Амфитеатров. Женское нестроение" - читать интересную книгу автора

уповающихъ побороть проституцiю "чЪмъ можно", порицая мечтателей о
невозможныхъ коренныхъ реформахъ.
Вотъ и все, - хотя довольно длинное все, - что я долженъ былъ изъяснить
по существу замЪчанiй г. ЗЪньковскаго. Рго domo sua говорить не буду.
Совершенно излишнiя въ идейной полемикЪ, патетическiя грубости г.
ЗЪньковскаго меня не трогаютъ. Ъпрекъ въ сочувствiи реакцiонерамъ, какъ
попавшiй ужъ черезчуръ не по адресу, доставилъ мнЪ нЪсколько веселыхъ
минутъ. Да! между прочимъ, г. ЗЪньковскiй называетъ мой фельетонъ "очень
умнымъ, но глубоко его возмутившимъ". Вотъ ужъ этого противопоставлевiя я
никакъ не могу себЪ уяснить. Если фельетонъ "очень уменъ", то чЪмь же въ
немъ глубоко возмущаться? Если онъ глубоко возмутителенъ, то какъ же онъ
можетъ быть "очень умнымъ"? Что-нибудь одно. A то странно какъ-то: истинный
идеалъ мой г. ЗЪньковскiй воспрещаетъ провозглашать; a "очень умныя" слова
мои его возмущаютъ... Что за "Великiй Инквизиторъ" такой, желающiй
осчастливить человЪчество, закрывая ему глаза на правду и доводы разсудка?
Еще отмЪчу негодующiя восклицанiя почтеннаго оппонента: неужели г. Иксъ
не понимаетъ, кому въ руку онъ играетъ? Неужели г. Иксъ не понимаетъ, съ
кЪмъ въ одинъ голосъ онъ поетъ?
Я никому не играю въ руку, потому, что не привыкъ играть вопросами
общественной важности вовсе - ни одинъ, ни съ партнерами. Я ни съ кЪмъ не
пою въ одинъ голосъ, потому что я - не хористъ и пою свою партiю solo, самъ
отъ себя. A кто, слыша меня, хочетъ и будетъ мнЪ подпЪвать, это меня не
касается и мнЪ рЪшительно безразлично, если только припЪвъ не испортитъ моей
пЪсни. Во всякомъ случаЪ, это будутъ люди, которые не боятся истины и ея
слова. Важна же только истина, a не люди и ихъ клички. Сила въ своемъ,
свободно и логически выработанномъ мнЪнiи, a не въ хоровыхъ символахъ.
Слышалъ я стараго сойотскаго шамана. Долго онъ пЪлъ и причиталъ, тряся
своимъ разрисованнымъ бубномъ. И, когда я попросилъ знакомаго инородца
перевести мнЪ смыслъ пЪсни, - вотъ что, оказалось, пЪлъ шаманъ:
- Я стою одинъ на высокомъ холмЪ и пою въ снЪжную степь свою громкую
пЪсню. Меня слышитъ пустыня, я не слышу никого. Слова мои замерзаютъ въ
воздухЪ, потому что стоитъ жестокая зима. Когда настубитъ лЪто, они
растаютъ, разольются съ холма шумными ручьями, и пустыня отвЪтитъ имъ...
Хорошо думалъ и пЪлъ старый сойотскiй шаманъ. Съ удовольствiемъ
принимаю пЪсню его своимъ девизомъ...
1903 г.

III

(Г. A - ту въ "Нов. Времени")
* Владимиръ Карловичъ Петерсенъ. Скончался въ 1904 году.
М. Г.!
Прочиталъ я вашъ фельетонъ "Понемногу о многомъ", a въ немъ отдЪлы
"БЪлыя невольницы" и "Правда ли это?" со слЪдующими строками по моему
адресу:
"Нашелся какой-то очень краснорЪчивый Иксъ (побоялся выступить безъ
забрала, несчастный!), который дерзнулъ сказать, что бЪлыя невольницы
попадаютъ въ веволю не по роковому предназначенiю, a потому, что это выгодно
женщинЪ въ экономическомъ отношенiи. Конечно, такая дерзость безнаказанной
пройти не могла, и явились горячiе протестанты, предавшiе Икса растерзанiю