"Александр Амфитеатров. Женское нестроение" - читать интересную книгу автора

"продажной красы"? О предпочтенiи перваго второй можно говорить справедливыя
и хорошiя слова съ утра до ночи. Ho y справедливыхъ и хорошихъ словъ есть
одинъ огромный недостатокъ: какъ голосъ долга, они всЪ требуютъ отъ человЪка
подвижничества во имя идеи. Подвижничество же массамъ не свойственно, но
лишь единицамъ изъ массъ. Очень хорошо быть Виргинiей, но, если бы Виргинiи
встрЪчались по двЪнадцати на дюжину, ихъ не заносили бы на скрижали исторiи,
какъ поучительную рЪдкость. И - когда дЪвочкЪ лЪтъ 17-18 предоставляется
выборъ между пятнадцатичасовою ежесуточною каторгою и паденiемъ, она обычно
предпочитаетъ грЪхъ и сытую жизнь честному труду на житейской каторгЪ. Одной
Виргинiей въ спискахъ житейскихъ становится меньше, одной Катюшей Масловой -
больше. Эти бЪдныя Катюши Масловы гибнутъ, какъ мотыльки на свЪчЪ - сотнями,
тысячами, тупо принимая свою гибель, какъ нЪчто роковое, неотмЪнное. Чтобы
мотылекъ не летЪлъ на свЪчу, надо поставить между нимъ и ею надежный
экранъ... Такой экранъ, говорятъ намъ, есть женскiй трудъ, полноправный съ
трудомъ мужчины. Прекрасно. Но сдЪлайте же трудъ этотъ и равноцЪннымъ труду
мужчины, потому что иначе - экранъ дырявый, не заслоняетъ свЪчи. Если
выхотите, чтобы женскiй трудъ парализовалъ проституцiю, сдЪлайте его хоть
сколько-нибудь способнымъ не теряться въ сосЪдствЪ съ нею своимъ безсильнымъ
заработкомъ въ совершеннЪйшiй мизеръ; a жизнь честной работницы сдЪлайте
сытЪе и, слЪдовательно, завиднЪе мишурной обстановки - "убогой роскоши
наряда", достающейся въ удЪлъ продажнымъ женщинамъ. Если общество въ
состоянiи достигнуть такого блага, проституцiя погибнетъ сама собою; если
нЪтъ, - то благожелательные и краснорЪчивые конгрессы противъ нея - не
болЪе, какъ то самое бросанiе камешковъ въ воду, при коемъ Кузьма Прутковъ
рекомендовалъ наблюдать круги, ими образуемые, "ибо иначе иной, пожалу,
назоветъ такое занятiе пустою забавою"!


1899.

II "Аглицкiй милордъ"

По всЪмъ газетамъ прокатилась скандальнымъ громомъ, такъ называемая,
бекетовская исторiя. Власть имущiй казанскiй земецъ, человЪкъ изъ хорошей
дворянской фамилiи, богатый, образованный, обольстилъ бЪдную дЪвушку,
сельскую учительницу, состоявшую подъ его началомъ. Когда утЪхи любви
привели жертву казанскаго Донъ-iуана къ интересному положенiю, онъ же,
Донъ-iуанъ этотъ, уволилъ ее отъ должности - за развратное поведенiе.
Опозореняая и выброшенная на улицу, дЪвушка сдЪлала обольстителю своему
колоссальныйскандалъ, обратясь съ жалобою въ земское собранiе, при чемъ
разъяснила грязную исторiю во всЪхъ подробностяхъ, не пожалЪвъ ни "его", ни
себя. Получилась весьма отвратительная картина нравственнаго насилiя,
начальственнаго понудительства на развратъ и какой-то озвЪрЪлой,
безсмысленной жестокости, смЪнившей "любовь" послЪ того, какъ вожделЪнiя
были удовлетворены, страсти остыли, наступили пресыщенiе и зЪвота. Земцы
были справедливо возмущены, и лишь одинъ въ сонмЪ ихъ остался спокоенъ и
даже, можно сказать, величавъ до чрезвычайности - самъ герой сквернаго дЪла.
Съ надменнымъ хладнокровiемъ англiйскаго или, - какъ въ старину говорилось и
какъ на "французско-нижегородскомъ" языкЪ оно лучше выходитъ, - "аглицкаго"
милорда, съ краснорЪчiемъ и апломбомъ, достойными лучшаго примЪненiя, онъ