"Андрей Амальрик. СССР и Запад в одной лодке (сборник статей)" - читать интересную книгу автора

куда-либо, ведь у нас наоборот увольняют людей, подавших заявления о выезде.
Не исключено также, что после такого обращения со мной, как за эти сутки, мы
подадим заявление на постоянный выезд из СССР. Наконец, из-за последствий
гнойного менингоэнцефалита я очень быстро устаю, в лагере был инвалидом
второй группы и никаким принудительным трудом заниматься не буду.
Прокурор и майор приводили мне по ходу дела возражения, примерно в том
духе, что пока я еще не за границей и что работу мне можно подыскать
нетяжелую. Затем они сказали, что пока что просто беседуют со мной, хотя
могли бы сделать формальное предупреждение, что они советуют мне съездить в
Москву, посоветоваться с женой о трудоустройстве, и что вот он, прокурор,
приглашает меня к себе 24 февраля на беседу, он хочет помочь мне в
устройстве на работу.
Я сказал, что я заеду к прокурору и с удовольствием с ним поговорю, что
же касается формального предупреждения, то, насколько я слышал, СССР ведь
подписал международную Конвенцию об упразднении принудительного труда.
- Мы ведь не ради вас ее подписывали, - здраво возразил прокурор.
После этого он ушел, мне же майор начал подсовывать бланк для
объяснения, где я живу, почему не работаю. Я ничего писать не стал. Сначала
я мягко говорил, что мне, дескать, прокурор велел сначала с женой
посоветоваться, а я такой муж, что за меня все жена решает, - таких мужей,
кстати, в России много, а затем, уже немного рассердившись, сказал, что
ничего подписывать не буду, а если задержат меня, как грозят, то и вообще
разговаривать не буду.
Бланк тогда майор убрал и начал заполнять формальное предупреждение об
устройстве на работу в течение месяца; оно было отпечатано на ротапринте,
выдержано в довольно туманных выражениях, говорило об ответственности, но ни
на какие статьи УК не ссылалось. Так что и здесь они меня немножко обманули,
говоря сначала, что хотят просто побеседовать, думали, что я так охотней
соглашусь писать объяснение.
Ввели двух женщин, понятых - пожилую учительницу и еще какую-то
девушку. Учительница все ахала: как же это так вы не работаете, мы вот и
детей на труд воспитываем! Было в ней что-то трогательно провинциальное,
такой тип сейчас встречается только в маленьких городках.
Я спросил, не возьмут ли они меня на работу в школу.
- У нас штатных мест мало, несколько учителей, завхоз.
- А вот завхозом, из меня получится прекрасный завхоз.
- Не надо, Андрей Алексеевич, издеваться над людьми, - сказал мне с
укором майор.
Меж тем улыбчивый дежурный написал уже рапорт, что я отказался давать
объяснения. Понятые все подписывали, спрашивая: "Нас-то не посадят?"
Я хотел сказать, что их посадят, если я не устроюсь на работу, но
вспомнил, что не надо издеваться над людьми.
Никто, впрочем, ни над кем не издевалься, все были друг с другом
вежливы, ни в майоре, ни в старшем лейтенанте не чувствовалось никакой
личной вражды ко мне, делали то, что им приказали, но без азарта. Только
прокурор еще в начале разговора упрекнул меня, что вот, дескать, из-за меня
им приходится сидеть здесь вечером в субботу.
Желая сделать майору приятное, я напомнил, как он однажды удачно
выразился о милиции. Майор заволновался, человек в штатском вытянул ухо.
Когда я хлопотал о прописке и меня отсылали за разрешениями в Москву и в