"Жорж Амаду. Военный мундир, мундир академический и ночная рубашка" - читать интересную книгу автора

типографии. Самуэл, как и многие другие, знает некоторые строфы наизусть и
сейчас произносит их про себя. Поражение уже не так печалит его, мечта
сильнее действительности: рано или поздно, не сейчас, так завтра, его
полуподпольный, затравленный, обречённый журнальчик превратится в крупную
ежедневную газету, чуткую, живую, актуальную - большие репортажи, именитые
авторы, наши и иностранные, свободный обмен мнениями, публикации, не
снившиеся другим газетам. Так будет, когда Париж станет свободным, а в
Бразилии воцарится демократия. ("Эх, Сэм, ты неисправим...")

РАДУЖНЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ И ЛАТИНСКОЕ ИЗРЕЧЕНИЕ

- Повторите, пожалуйста, сеньор Лейте, я не расслышал. Вы сказали,
что...
Теперь, когда перед глазами не торчит проклятый соглядатай, когда
можно не следить за выражением лица, полковник дал себе волю: он
взволнованно слушает собеседника и кивает в знак согласия с мудрыми
установками многоопытного академика.
- Сейчас, друг мой, настало время атак, а не соблюдения формальностей.
Самое главное - не упустить момент. Атаковать, занять выгодную позицию, не
дать другим упредить себя! Кандидатов будет много, прошу учесть... -
Разумеется, академик разглагольствует для того, чтобы подчеркнуть значение
своих советов и своего участия в этой бескровной, но ожесточенной битве,
чтобы выделить свою роль: выступить как можно раньше - вот залог и основа
блестящей победы, вот наилучшее тактическое решение. - А1еа jасtа еst!1
Полковник покорно повторят:
- А1еа jасtа еst! Я всецело доверяю вам и признаю вашу правоту, друг
мой. Я поступлю так, как вы мне советуете, и полностью предаюсь вашему
опыту и знаниям.
Только того - если не считать избрания полковника в члены Академии - и
надо было сеньору Лизандро. Впрочем, задача не из самых сложных. Нет
претендента, который мог бы сравниться с полковником Перейрой: он занимает
важный пост, он может рассчитывать на поддержку самых могущественных людей
государства, он вхож на самый верх... Конечно, найдутся такие, кто будет
возражать, брезгливо морщиться, говоря о политических симпатиях кандидата в
академики, но дальше кукиша в кармане дело не пойдёт - поворчат-поворчат да
и проглотят пилюлю, проголосуют за полковника. Выборы пройдут как по маслу.
Итак, Лейте обеспечит избрание, наденет на полковника шитый золотом мундир,
произнесёт речь о его заслугах на церемонии приёма. А если полковник
попросит произнести эту речь кого-нибудь другого, то уж это будет с его
стороны беспримерным свинством... Зал будет полон генералами, министрами,
может быть, явится сам Глава Государства... Дипломатический корпус,
великосветские дамы... изысканные наряды... декольте... брильянты, кружева,
ордена, блеск и роскошь (не говоря уж о фотографиях в прессе), а потом...
Ах, а потом придёт время заслуженной награды: при первой же
возможности Лейте станет членом Верховного федерального суда, ибо, как
известно, долг платежом красен, рука руку моет. Получаешь, полковник,
Академию, давай сюда Верховный суд.
Идеи и предложения так и сыплются из него, пот течёт по лицу "гнусного
стряпчего" - так называют его за глаза коллеги. Медовый голос,
завораживающая убедительность - намечаются перспективы, расширяются