"Жорж Амаду. Военный мундир, мундир академический и ночная рубашка" - читать интересную книгу автора

- Открылась вакансия! - Академик произнёс эта слова с пафосом, словно
дарил полковнику нечто редкое и бесценное. Нет, он предпринял все эти
усилия не только для того, чтобы сообщить полковнику о смерти своего
коллеги по Академии, поэта Антонио Бруно. Лизандро Лейте давал своему
прославленному собрату и другу возможность стать одним из "бессмертных",
членом Бразильской Академии. - Но действовать надо немедля, нельзя терять
ни минуты. Ни минуты! - повторил он.
Лизандро Лейте, "просвещённейший корифей юридической литературы",
состоял членом Академии уже больше десяти лет и считался крупным
специалистом по выборам: как свои пять пальцев знал он все хитрости и
тонкости, все тактические маневры и стратегические удары, которые неизменно
приводили его протеже к победе. Прозорливый покровитель кандидатов в
Академию умудрялся получать немалые барыши с каждых выборов. Злые языки - а
они есть повсюду, даже и в Академии, - утверждали, что своей стремительной
судейской карьерой Лейте в немалой степени обязан этим вожделенным для
многих вакансиям - "он преуспевает в жизни за счет смерти". Если подобные
высказывания касались его слуха, он не обращал на них внимания, невозмутимо
следуя своей стезей. А сейчас он ласково, но властно наставлял нового
кандидата, растолковывал, что тому надлежит предпринять:
- Нужно, чтобы члены Академии немедленно узнали о том, что вы
выставляете свою кандидатуру, что освободившееся место принадлежит вам, мой
славный друг...
Бестрепетного и отважного полковника, возглавляющего силы
безопасности, ни разу не дрогнувшего перед лицом коварного и подлого
внутреннего врага, сейчас, когда должна начаться борьба за бессмертие,
внезапно охватывает странное смятение. Запинаясь, он бормочет:
- Выдвигать мою кандидатуру?.. Прямо сейчас? А тело Бруно уже
перевезли туда?.. Неудобно... Может быть, дождаться похорон? Так, наверно,
будет лучше?..
Круглые, растерянные глаза полковника натыкаются на журналиста - он
совсем забыл про этого ненужного свидетеля. Прикрыв трубку ладонью,
полковник говорит:
- Вон отсюда!
Самука - как называют Самуэла Ледермана друзья, или Сэм, как зовет его
жена Да, - попытался было спорить; надежды нет, но долг требует довести
дело до конца:
- Так как же с журналом, господин полковник? Вы разрешаете? ("Эх, Сэм,
до чего ж ты невезучий..." - чудится ему усталый голосок Да.)
Глаза-буравчики вспыхивают опасным огоньком.
- Что? Как вы смеете?.. Немедленно вон отсюда, пока я не передумал и
не велел вас арестовать!
Журналист, смирившийся с поражением, собрал гранки. Личное свидание с
шефом службы безопасности ожидаемых результатов не принесло; "Перспектива"
запрещена окончательно и бесповоротно, а ее редактор избежал тюрьмы по
счастливой случайности, и никогда отныне он не позволит в своём присутствии
дурно отзываться об Академии, об этой достойнейшей корпорации.
Сунув ненужные теперь гранки в карман, маленький журналист Самуэл
Ледерман идёт по сумрачным коридорам и горько скорбит о смерти поэта
Антонио Бруно, с которым говорил всего один раз. Ода Парижу, занятому,
немцами, песнь борьбы и надежды, так и останется ненапечатанной в настоящей