"Жорж Амаду. Военный мундир, мундир академический и ночная рубашка" - читать интересную книгу автора

распространено когда-то.
"No pasaran!" - "Они не пройдут!"
- девиз Пасионарии, выбранный
престарелым академиком Эвандро
Нунесом дос Сантосом.

Это история о том, как два старых вольнодумца, два писателя-академика,
объявили войну нацизму и насилию. Всякое совпадение с реально
существовавшими учреждениями, академиями, корпорациями, классами и группами
общества, а также с событиями, имевшими место в действительности, а также с
отдельными лицами, носит совершенно случайный характер, поскольку всё, что
будет рассказано здесь, - плод воображения и размышления автора. Реальны
только диктатура Нового государства1, закон о национальной безопасности,
переполненные тюрьмы, камеры пыток, мракобесие. Реальна развязанная
нацизмом вторая мировая война на самом страшном её этапе, когда казалось,
что всё обречено на гибель и все надежды рухнули.

НЕНАПИСАННЫЙ СОНЕТ

Поэт Антонио Бруно скоропостижно скончался от второго инфаркта 25
сентября 1940 года. Сияющее утро, теплый и чистый воздух, напоенный
солнцем, напомнили ему другое утро, когда ясный свет, лившийся в окно его
парижской мансарды, окутывал, точно прозрачный шелк рубашки, нагое тело
спящей на кровати женщины. Об этом можно написать сонет, подумал он тогда,
но сонета написать не успел, потому что женщина проснулась и протянула к
нему руки.
Припомнив это, Антонио Бруно взял бумагу и перо и своим красивым
почерком, словно вырисовывая каждую букву, написал в верху листа слова,
которые, без сомнения, должны были стать заглавием любовного стихотворения:
"Рубашка". Радостное воспоминание стало мучительным, светлая грусть
сменилась острой болью - "никогда, никогда больше!". Поэт не сочинил ни
единой строки: схватился за сердце, уронил голову на заваленную бумагами
столешницу. Открылась вакансия в Академию.
Первый инфаркт настиг его ровно три месяца назад, когда Бруно услышал
по радио весть о падении Парижа.

ТРУДНАЯ И КРОВОПРОЛИТНАЯ БИТВА

"Да, это была настоящая битва", - заявлял много лет спустя Афранио
Портела, который с годами приобрел привычку выражаться с категорической
уверенностью. Говоря об этих событиях, он всякий раз повторял, что война
шла мировая: "Мы все участвуем в ней: поле битвы не знает географических
границ и демаркационных линий; любое оружие сгодится и понадобится; даже
самая скромная победа пробудит надежду".
Шло время, и в речах восьмидесятилетнего писателя, автора пленительных
и чарующих книг, острослова и несравненного рассказчика, всё отчетливей
проявлялась склонность к некоторому преувеличению самого события и его
последствий: академик не то шутя, не то всерьез называл себя активным
участником французского Сопротивления, макияром, командиром партизанского
отряда - именно так, судя по всему, он себя и вёл.