"Жоржи Амаду. Свет в туннеле (Подполье свободы, ч.2) ("Каменная стена" #1) " - читать интересную книгу автора

с тех пор пытки стали производиться в присутствии и под контролем врача.
Вначале это зрелище даже развлекало доктора Понтеса: несмотря на
кокаин, нервы его еще были крепкими. Эту вредную привычку он приобрел в годы
юности, проведенной в публичных домах. Ему хотелось новых острых ощущений.
За годы работы в одной из больниц он привык к кокаину; ждал с жадностью
каждого стона, каждого крика боли пациентов, - они были для него
предвестниками ночного часа, когда он, давая больным кокаин, мог принять его
и сам. К нему Понтеса приучила одна стареющая красавица, в которую он без
памяти влюбился, когда был на последнем курсе университета. За
злоупотребление кокаином его выгнали из больницы. Некоторое время он
слонялся без работы и без средств, плохо одетый, питаясь лишь сэндвичами, и
все деньги, какие ему все с большим и большим трудом удавалось занимать у
друзей, тратил на кокаин. Один из товарищей по университету, встретив его в
таком плачевном состоянии, сжалился над ним и устроил на должность
полицейского врача. Доктор Понтес без труда применился к новой среде.
Когда Баррос, после скандала, вызванного смертью заключенного,
пригласил Понтеса, чтобы предупредить его о характере этой работы, доктор
только улыбнулся. Уже раньше, проходя по коридорам полиции, ему приходилось
видеть распухшие от побоев лица арестованных, приходилось слышать обрывки
разговоров полицейских о пытках, но все это отвечало его жажде сильных
ощущений, требовалось, как пища для его ночей кокаиниста. Первые опыты
подействовали на него возбуждающе, и он по собственной инициативе предложил
даже некоторые нововведения в "классические" методы пыток.
Однако с течением времени и под разрушительным влиянием кокаина его
нервы начали сдавать, и прежние эротические сновидения - результат наркоза и
нездоровых ощущений при виде пыток - уступили место мучительному бреду,
полному страшных видений, нестерпимых для слуха криков, душераздирающих
стонов и угроз. Самое худшее наступало, когда у него не оказывалось
наркотика. Тогда эти образы и звуки становились еще мучительнее и
отчетливее; они выступали из тумана сна и превращались в реальные фигуры;
крики повторялись без конца, преследовали его даже на улицах, не давали ему
ни минуты покоя. От этих галлюцинаций он переходил к бреду, вызываемому
кокаином, но и в нем переставал находить облегчение: страшные лица тысячами
обступали его, грозили задушить...
Хотя он почти не взглянул на страдальческое лицо Жозефы, руки его
задрожали. К обычной дрожи от постоянного употребления кокаина в последнее
время прибавился страх - страх перед лицами истязуемых, перед избитыми
телами, перед глазами, расширившимися от ужаса и ненависти, перед
искривленными ртами. Эти образы, эти страшные видения останутся с ним: они
не дадут ему ни минуты покоя; не прекращаясь, будут звучать вопли и угрозы -
и ночами под действием кокаина, и медлительно тянущимися мучительными днями.
Он испытывал ненависть к тем, кто вызывал у него кошмары, - ни капли
жалости к истязуемым. Ненависть за то, что они не признавались, за то, что
все переносили с плотно сжатыми губами, точно одержимые безумцы. Ненависть
за их героизм, за их верность своим убеждениям. Ненависть за то, что они
преследовали его, будто он за все ответственен. Почему они не отравляют ночи
Барроса, ночи Перейриньи и Демпсея - тех, кто их истязал, кто приказывал
избивать? Почему они избрали именно его, хотя он никак не ответственен за их
страдания?
Сказать, что они еще могут выдержать, что их сердца не грозят