"Жоржи Амаду. Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган (Повесть, Старые моряки #2)" - читать интересную книгу автора

- Как видно, в молодости она была недурна...
Велорио было сонное, тихое. Каждый думал о себе, видел себя
вытянувшимся в гробу, окруженным чадящими свечами; в ногах цветы, все
кончено навсегда. Время от времени то один, то другой вздрагивал, страх
ох-ватывал душу, страх смерти. О Донинье все забыли и меньше всего были
склонны вспоминать ее далекую молодость и ее красоту (если она
когда-нибудь существовала). Слова капитана вывели всех из оцепенения.
Проныра, знавший покойную в молодости, порылся в памяти:
- Верно, она была красоткой.
Капитан уселся, положил ногу на ногу и закурил трубку - не ту,
пенковую, неприличную для велорио; нет, на сей раз у него была черная
трубка с изогнутым мундштуком. Потом он оглянулся вокруг и начал:
- Лицо покойницы, сам не знаю почему, напомнило мне одну арабскую
танцовщицу. Я знал ее много лет назад, когда плавал на голландском
торговом судне. Мой старший помощник, швед Иоганн, чуть не покончил с
собой из-за нее... Мне удалось спасти его...
Кто много жил, с тем всегда так. Случилось ли чтонибудь, мелькнуло ли
чье-то лицо или какой-то пейзаж - и вот он уже вспоминает прошлое, он
вновь переживает старую любовь, он видит милые лица, берега... Другим
морщинистое восковое лицо Дониньи навевало всего лишь мысли о смерти,
капитану же вспоминались смуглые щеки, длинные иссиня-черные кудри нежной
грешной танцовщицы Сорайи, ее пылающие уста. Из-за нее склонный к
трагедиям швед Иоганн влез в долги, продал судовое имущество и хотел
покончить жизнь самоубийством. Сорайя была здесь, в комнате, она мерно
двигалась в танце... капитан изо всех сил старался припомнить пленительную
экзотическую мелодию.
- Я не силен в музыке, но эту мелодию запомнил...
Еще бы, сеньоры, можно ли забыть ее? От этой музыки, томной, как сам
порок, кровь закипала в жилах!
Она соблазнила Иоганна, и он обезумел. Сорайя, сотканная из музыки и
танца, как болезнь, проникала в кровь и отравляла ее. Руки, извивающиеся,
как змеи, обнаженные ноги, сверкающие драгоценные камни на груди, цветок у
пояса... Как тут не потерять голову?
Все понимали Иоганна и были тронуты заботами капитана, который сумел
вырвать товарища из страстных и разорительных объятий танцовщицы. Ах! Эти
руки, эти ноги, эта грудь... Каждый ясно видел перед собою Сорайю. Она
танцует, и за ее розово-изумрудной наготой исчезает рахитичный труп
Дониньи, исчезают страх и смерть.
На следующее утро капитан вновь отвлек всех от мыслей о смерти. Он
явился на похороны в чудесной парадной форме. Жители предместья еще не
видывали такого великолепия - серебряные эполеты, белые перчатки, новая
фуражка с золотым якорем. И орден на груди. Капитан сказал:
- На море все это делается гораздо быстрее: заворачивают тело в
брезент, покрывают знаменем, матрос играет на рожке похоронный марш, и
покойника бросают за борт. Быстрее и красивее, не правда ли?
- Сеньор капитан присутствовал когда-либо на таких похоронах?
- Еще бы... десятки раз... И присутствовал, и командовал... Десятки раз.
Он прикрыл глаза, и соседи поняли, что перед его внутренним взором
проплывает вереница воспоминаний.
- Помню беднягу Джованни... Он был матросом и много лет служил под моим