"Жоржи Амаду. Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган (Повесть, Старые моряки #2)" - читать интересную книгу автора

Этот тип вообразил о себе бог знает что оттого только, что публикует
иногда скверные стишки в приложениях к баиянским газетам и осмеливается
заявлять, что достопочтенный судья - "воплощение непроходимой тупости,
чванливой вздорности"
(это его подлинные слова) "и величайшее ничтожество, когда-либо
встречавшееся среди юристов Баии".
Вот до чего могут довести злоба и зависть! И хуже всего то, что такие
люди, как Телемако Дореа, находят себе слушателей, которые их поддерживают
и подливают масла в огонь.
Сплетники лезут в личную жизнь сеньора Сикейры, копаются в его прошлом
и настоящем. Мало того, что они отрицают его очевидную, всеми признанную
компетентность в юриспруденции, они подвергают сомнению неподкупность
судьи. "Продажен, - утверждают они, - в высшей степени продажен". И
рассказывают туманную историю о двух прямо противоположных решениях по
одному и тому же делу: первое якобы отвергало претензии одной нашей
крупной экспортной фирмы, второе же, вынесенное позднее, удовлетворяло
требования могущественных магнатов. Я не вижу в этом ничего зазорного,
ведь приобщение к делу новых данных, как объясняет почтенный судья,
изменило в корне весь его смысл. Но некоторые людишки в Перипери говорят,
что эти "новые данные" представляли собой кругленькую сумму в пятьсот
конто, то есть в полмиллиона крузейро, которые были приобщены к
сбережениям сеньора Сикейры, а не к делу.
Утверждают, будто состояние достопочтенного судьи ведет свое
происхождение именно отсюда, а вовсе не унаследовано от родителей.
Наследство же якобы получила супруга судьи, дона Эрнестина, на которой он
именно по этой причине и женился; уже в молодоети она отличалась
необычайной полнотой, за что и была прозвана Цеппелином.
Не ограничившись изучением прошлого судьи, наши сплетники стали рыться
и в настоящем. Они извлекли на поругание нежную Дондоку. Разве есть
чтонибудь преступное в том, что великий человек нашел у нее приют для
своих высоких размышлений? В тихие часы сьесты, пока дона Эрнестина
храпит, почтенный судья предается сладким грезам любви. Он оказал мне
честь своим доверием и признался, что питает к Дондоке теплые, почти
отеческие чувства. Она хорошая девушка; бедняжку, обманутую и покинутую,
ожидала бы страшная участь, если бы не дружеская рука судьи, поддержавшего
и защитившего ее. А кроме того, он вполне заслужил право на небольшие
отступления от строгой морали в возмещение своего горестного и тяжкого
служения супружескому долгу.
Последнему легко поверить, если учесть, что дона Эрнестина весит сто
двадцать килограммов... Достопочтенному судье, наверно, действительно
горестно и тяжко.
Я сдержал улыбку: не следует шутить такими вещами, ведь дело касается
лиц, достойных всяческого уважения, - сеньора Сикейры и его супруги,
тучной, но весьма почтенной особы. А кроме того, я испытываю к судье
чувство благодарности: если бы не его щедрость и не его маленький грешок,
мне не пришлось бы пользоваться милостями прекрасной, пламенной мулатки,
носить домашние туфли судьи и поедать купленный им шоколад. Но в
человеческой натуре в самом деле много подлости.
Ведь, по совести, я не имею права ругать тех типов, что постоянно грубо
издеваются над мудростью достопочтенного судьи и чернят его имя, раз я