"Сергей Алхутов. Возвращение Заратустры " - читать интересную книгу автора

И написав так, показываю я ещё один вопрос к истине: "зачем?". Впрочем,
и не только к ней.
Вот, есть нечто, что один полагает истиной. Другой же ход т вокруг неё
и выискивает её слабые места. "Разве это истина?" - говорит он первому, -
"Посмотри, ты же ошибаешься".
Истину ли ищет второй? Нет, он ищет чужие ошибки. Зачем? Чтобы
возвыситься.
Впрочем, и первому не мешает спросить самого себя: "Зачем бы моей
истине мог понадобиться этот человек?"
Но первый занят: он занят тем, что полагает нечто истиной. И надевает
он её каждому на голову, и у принявших её на свою голову лица становятся
одинаковыми, а глаза стеклянными. Так истина становится противогазом.
Истину ли ищет первый? Нет, он ищет чужие головы. Зачем? Чтобы
возвыситься.
Впрочем, и то, что пишу я о намерениях этих двух людей, никак не
истина.
Но зачем бы, в самом деле, мог понадобиться истине второй из этих
людей? Чтобы проверить её на точность. А первый? Чтобы проверить её на
всеохватность.
Воистину, не так давно закончились времена, когда жалел Заратустра о
том, что не сочетаются эти качества в полной мере. Но они закончились. И
теперь я всякий раз спрашиваю себя: "зачем?" - и выбираю должную пропорцию
точности и всеохватности.
Так, путешествуя между гордой частицей и мудрой волной, рождает
Заратустра своё знание. Не это ли означают собой и мои животные, орёл и
змея?!
И теперь, после заданных к ней вопросов, что есть истина, как не ответ?
И, как ответ, зависит она от выбора языка.
Изучая ответные движения, всё более и более тонкие миры познавал
Заратустра. И вот однажды заглянул он в микроскоп.
Диковинное животное предстало взору Заратустры. Любые формы принимало
оно и бесконечно гибким было оно. И в этом танце форм не знало существо,
движет ли оно ложноножками или истинноножками, ибо главное в танце -
движение.
И если ты хочешь, чтобы твой язык был танцующим, не знай об истине и
лжи. Ибо главное в танце - движение. Тогда лучшие из фигур опишет язык твой,
танцуя.
Впрочем, некоторые полагают ещё, что язык описывает реальность. Что ж,
может быть, он и говорит о том, КАК она устроена. В этом случае он её не
только описывает, но и ОБКАКИВАЕТ".
Написав эти слова, рассмеялся Заратустра, довольный такой шутке и
такому танцу языка. И продолжил писать так:
"Шутка мимолётна. Шутка зависит от языка, а язык меняется.
Два будущих ждут всякую шутку, когда в достаточной мере изменится язык.
Одно из будущих - стать никому не понятной. Когда звучат шутки даже и
прошлого века - клянусь, и я не всегда их понимаю. А сколь часто можно
прочесть в толкованиях к написанному на мёртвых языках: "Непереводимая игра
слов"!
И вот второе из будущих. Хорошо раскрученная шутка становится истиной.
Впрочем, затем и ложью.