"А.Я.Альтшуллер. Пять рассказов о знаменитых актерах (Дуэты, сотворчество, содружество) " - читать интересную книгу автора

каратыгинского Кина в любовных сценах, о разнообразии его душевных
состояний. "Второй акт, сцена с Анной Демби - исповедь души артиста - это
была уже не игра. Нам становилось истинно грустно от простоты, от глубокого
чувства, с которыми была говорена эта исповедь - без криков, без эффектов; с
тихою грустью о самом себе, с нежным отеческим сожалением к Анне. Страсть
артиста прорвалась только в словах: "Мне оставить театр!" {...} И страсть
эта прорвалась истинно возвышенным порывом. Хорош Каратыгин в третьем акте,
хорош везде - и добродушный с канатными плясунами, и веселый с констеблем, и
грозный, величавый с Менилем" [24].
На отзыве Григорьева следует остановиться. Дело в том, что незадолго до
этого в том же "Репертуаре и Пантеоне" Григорьев опубликовал очерк-фельетон
"Гамлет на одном провинциальном театре", где сатирически изобразил
Каратыгина - Гамлета: "высокий, здоровый, плотный, величавый, пожалуй, но
столько же похожий па Гамлета, сколько Гамлет на Геркулеса" [25]. Критик
отметил "завывание" актера, его "декламационный пафос". И вот сейчас, говоря
о Каратыгине в роли Кипа, он обращал внимание на его "простоту", игру "без
эффектов". Сомневаться в точности суждений такого театрального критика, как
Аполлон Григорьев, не приходится. Это только липший раз говорит о том, что в
1840-е годы искусство Каратыгина испытывало серьезные перемены.
Мартынов играл в "Кине" роль старого суфлера Соломона, влюбленного в
великого актера и до конца преданного ему. Для Соломона Кин - "король всех
трагиков, бывших, настоящих и будущих". Соломон - доверенный человек Кина,
он оберегает его, устраивает его дела, приводит в чувство после кутежей. Кин
ценит привязанность Соломона, считает его своим "единственным другом".
Дружба между знаменитым актером и маленьким суфлером, конечно же, не
равноправная; их отношения походят на отношения хозяина и слуги. Слуги часто
видят слабости хозяина, иронизируют над ними, "снижают" образ своего
господина. Как просто было Мартынову сделать это! Еще в Театральном училище
он искусно передразнивал Каратыгина, а уж когда трагик играл Кина, тут легко
было использовать конкретные ситуации пьесы. Но в этой роли Мартынов не
позволял себе фарсов. В дуэте с Каратыгиным не посмешишь зрителей. Более
того, Мартынов не приоткрывал изнанку романтического театра, не низводил его
до прозы и быта. Соломон - Мартынов - сам часть этого театра и этой жизни.
Первый актер и маленький суфлер были заодно. Тут Мартынов шел за
Каратыгиным, старался поддержать его, соответствовать его высокой манере.
В образе Соломона нет собственной драматической темы: чувства и
переживания старого суфлера зависят только от его кумира, от его настроения
и чувств.
Но вот, вскоре после "Кина", Каратыгин и Мартынов выступили в другой
"актерской" пьесе. Она называлась "Великий актер, или Любовь дебютантки",
принадлежала перу литератора П. П. Каменского, написавшего ее специально для
Каратыгина и Мартынова и не без оглядки на пьесу Дюма. Это обычная
мелодрама, несколько выспренная и схематичная, но тут Мартынов имел уже свою
драматическую тему. Здесь место Кина занял другой великий актер - Гаррик
(Каратыгин), а место суфлера Соломона - театральный ламповщик Том
(Мартынов).
Поэтический мир театра и высоких чувств сталкивается с прозой жизни и
бедностью. Нищий ламповщик обращается к домовладелице, которая гонит его
семью с квартиры за неуплату: "Ходите ли вы в театр... Театр - это чистилище
нравственности. Театр - это зеркало добродетели и порока, театр это все. Там