"Генрих Альтов. Клиника "Сапсан"" - читать интересную книгу автора

такой Пикассо: великий художник (дать пилюльку!) или формалист, апологет
растленного буржуазного искусства (не давать пилюльку!)... Раздавать
пилюльки только у себя? Изумительная идея. Не дадим бессмертия
Гейзенбергу, Эшби, Сент-Дьердьи, Кусто, Чаплину, Сикейросу... Вот так. Вы
и сами найдете еще десяток подобных вопросов. Думайте! Думайте. Это
полезно.
Неожиданно Панарин сказал совсем другим тоном, без обычного ехидства:
- Над проблемой бессмертия надо либо вообще не думать, либо думать
честно, не лавируя.
Да, есть лишь один способ думать - глядя в глаза правде. Не бывает
обстоятельств, которые оправдывали бы необходимость прищуриться или вообще
отвернуться.
Разговор этот произошел еще в Харькове, перед отлетом на Север. В
дороге Панарин упорно копался в журналах. У меня было время поразмыслить.
"Пилюльки" бессмертия тянули за собой множество сложных и взаимосвязанных
проблем, затрагивающих буквально все стороны человеческого существования:
социальные отношения, политику, семью...
Я вновь, уже самостоятельно, перебрал возможные варианты бессмертия.
Сохранить у всех тот возраст, который есть? Это не решение, ибо будут
новые поколения и для них снова возникнет вопрос: в каком возрасте
принимать "пилюльки"? Вечная старость - сомнительный дар. Значит, вечная
молодость? Но человек будет молод телом и стар столетней памятью,
столетним или трехсотлетним количеством пережитого, притупившейся за сто,
триста или пятьсот лет способностью воспринимать новое... Да, единственный
приемлемый вариант - нормальная жизнь и омоложение по достижении старости.
Омоложение не только физическое, но и в определенной степени умственное.
В какой же степени?
Вот она, первая сущность проблемы бессмертия: нескончаемая вереница
вопросов и никаких признаков приближения ко второй сущности.
Полное (или почти полное) умственное омоложение не имеет смысла. Это
равносильно смерти и рождению нового человека. Следовательно, речь может
идти лишь о возвращении в молодость.
Возвращение в молодость. А знания, научные знания - как быть с ними?
Сохранить, чтобы потом пойти дальше? Заманчиво. Тогда надо сохранить и то,
что делает художника - художником, а композитора - композитором. Но ведь
это значит сохранить (круг замыкается!) память об увиденном, услышанном,
пережитом. Да и ученый перестанет быть ученым, если вычеркнуть из памяти
пережитое. Следовательно, не сохранять знания? Или поставить фильтр: пусть
уйдут, так сказать, жизненные знания и останутся сведения, почерпнутые из
справочников и учебников?..


И вот здесь, задавленный цепной реакцией вопросов, я подумал: хорошо (и
закономерно), что для решения проблемы бессмертия потребовалось объединить
неисчерпаемую энергию Панарина и гуманизм Витовского.
Панарин и Витовский - ученые примерно одной величины. Но писать о
Витовском много труднее, чем о Панарине, я даже не буду пытаться. Впрочем,
об одной детали (слово "деталь" совершенно не подходит, это одна из тех
трудностей, на которые наталкиваешься, пытаясь говорить о Витовском) надо
сказать непременно.