"Ал.Алтаев. Леонардо да Винчи" - читать интересную книгу автора

явятся новые, и будут они сиять так же, как эти звезды в необъятном просторе
Вселенной.
Леонардо с новым чувством восхищения смотрел на учителя.
- Вселенная... - прошептал он и со страхом закрыл глаза.
Ему показалось, что он стоит на краю бездны, бесконечной, страшной и
прекрасной, наполненной огненными мирами, несущимися с неимоверной
быстротой, точно золотые волшебные мячики.
- Вселенная... - повторил он с восторгом.

* * *

Время шло. Нотариус приглядывался к сыну и все больше и больше
задумывался, очевидно что-то решая и взвешивая. Положительно у мальчика не
было никакого интереса к профессии своего отца, профессии, доставившей
мессэру Пьеро да Винчи и материальные блага и почет. Он никогда не
интересовался, о чем отец говорит с приходящими клиентами, не интересовался
ни судебными процессами, ни толкованием законов. Его тянуло к этому
странному отшельнику, ученому Тосканелли, который жил замкнуто в своем
гнезде, куда был открыт доступ только немногим, таким же, как и сам
Тосканелли, людям, постигшим тайны науки. Они составляли обособленный
кружок, и о них во Флоренции среди особенно благочестивых людей говорили
нехорошо: в своих колбах они добывают золото, и, наверно, тут не обходится
без помощи нечистой силы. В этом кружке два таких таинственных человека:
Бенедетто дель Абако[11]. Доведет ли это до добра Леонардо? Как посмотрят на
то, что сын нотариуса обучается тайным наукам у этих людей, не очень-то
усердно заботящихся о мнении католической церкви? Среди людей, бывавших у
Тосканелли, как было известно мессэру Пьеро, разве один только грек
Аргиропулос[12] своими занятиями античной литературой и языками снискал себе
во Флоренции общее уважение.
Погруженный в эти беспокойные думы, мессэр Пьеро да Винчи не
подозревал, что по ученым трудам Тосканелли, опасным в глазах верных
католиков, учится Кристофор Колумб, слава о котором потом будет греметь в
веках.
Он мрачно думал о судьбе единственного сына. Мальчик способный, нет
слов, но стыдно, если при его способностях он не оправдает любимой поговорки
нотариуса и не станет одним из состоятельных граждан Флоренции. У мальчика и
память острая для наук, и голос для пения, и на лютне подберет любую
песенку. Да и рисует он отменно: нет предмета, который бы он не изобразил в
минуту - набросает углем или черным мелом что хочешь; даже и портретах у
него верное сходство, а если захочет посмеяться, нарисует и схоже и смешно,
даром что левша. И он подумал со вздохом:
"Уж лучше ему быть художником, если не хочет наследовать от отца его
занятие... А художники у нас во Флоренции в славе. Вон Вероккио, мой
приятель, - имя его гремит. Художник может попасть в придворные даже к
самому святейшему отцу-папе... Что, если поговорить о мальчике с Вероккио?
Леонардо - при дворе. Что ж, он красив и ловок, будет украшением любого
двора и прославит отца... Но надо поговорить с мальчиком".
И, открыв дверь кабинета, громко позвал:
- Леонардо! Где ты там?
Из сада ему отозвался голос сына: