"Ал.Алтаев (Маргарита Ямщикова). Гроза на Москве " - читать интересную книгу автора

- Ну как знаешь, сестрица, - отвечал он мягко, - Христос с тобою.
Царица, как велось исстари, на похоронах не была. Из окна светлицы
видела она печальное шествие, потом слышала, что царь ласков был с вдовою
брата, и все ждала, что придет он к ней с ласкою, благо смягчилось его
сердце.
После смерти сына царь все реже и реже бывал у жены, и это терзало
сердце Марии. За три года успела она свыкнуться с Москвою. Правда, она
смогла изменить язык, но не смогла изменить нрав. Она изнемогала во дворце
московского царя как невольница, но еще больше изнемогала от холодности
мужа. Сначала она не любила его, а только боялась. Потом увидела она, как
все трепещут перед ним, и это наполняло ее душу помимо воли восторгом.
Глухая зависть терзала ее ко всем, кому он дарил свое внимание, а
главное - к покойнице Анастасии. И ей захотелось, чтобы этот могучий,
сильный владыка стал кротким, любящим, чтобы ласкался к ней, как ребенок,
и не мог насмотреться ей в очи и нарадоваться на ее красоту и чтобы во
всем творил он ее волю. И жажда власти перешла в жажду любви. Она полюбила
Ивана беспокойною любовью, и ждала, и надеялась, и плакала, и звала его...
После похорон он к ней не пришел... Проходили дни за днями, прошла
почти неделя, а он все не шел...
Были субботние сумерки; зажглись огни, и сквозь слюду оконца светлицы
видела царица, как заплясали желтые языки огневых отсветов по снегу. И
снег был синий, синий. Под окнами шумели от ветра деревья и отряхивали
серебряный иней с пушистых узорных веток... И было грустно, грустно...
Возле царицы на столике турецкой работы, выложенном перламутром,
стояло серебряное блюдо с вареными в меду сливами. Мария вяло жевала
сласти и смотрела в окно, прижавшись горячим лбом к железным переплетам
рамы. Светличные боярышни убирали рукоделье, сдвигали пяльцы и шептались
между собою, чем бы потешить царицу.
Они боялись ее. Неподвижно могла сидеть она целыми часами, а потом
вдруг, точно проснувшись, принималась хохотать, и хохотала безумным
смехом, и требовала песен, пляски, веселья... Забыв свой сан, она хлопала
в ладоши и кричала, чтобы девушки бегали по светлице и переходами дворца
наперегонки и плясали, пока не упадут без сил, а порою, когда наскучивала
ей пляска, она топала ногою и била девушек, и плакала... Но после редких
посещений царя царица бывала добра и милостива и каждый раз оделяла
девушек подарками.
Девушки перешептывались. Самая смелая из них, Дуня, подошла к царице
и бойко спросила:
- О чем запечалилась, государыня царица? Не гляди долго на снег:
глазки натрудишь.
Мария обернулась к ней и посмотрела на нее широко раскрытыми, полными
безнадежной тоски глазами, посмотрела и усмехнулась:
- А к чему мне глазки мои, Дуня?
Дуня хотела что-то возразить, но вдруг обернулась на топот ног. Вошла
Блохина и сказала радостно:
- Изволь скорее одеваться, государыня царица: от государя-батюшки
засылка; сейчас и сам жалует.
Мария вскочила с легкостью маленькой девочки. Глаза ее сияли; губы
улыбались.
- Скорее, - шептала она, задыхаясь, - скорее, девушки... Наряд