"Ал.Алтаев (Маргарита Ямщикова). Гроза на Москве " - читать интересную книгу автора

улыбку и закричал:
- Во славу Божью, государь-солнышко, честная братия трапезует...
святыми, богоугодными речами тешится.
Царь нахмурился:
- Шути да не зашучивайся, дурак.
И он ткнул Гвоздева носком сапога. Тот опрокинулся и застонал,
позвякивая бубенцами, забавно и жалобно всхлипывая.
- Ой, убил, Иванушко! Ой, зашиб, Васильевич! Ой, помилуй, помилуй,
государь... не лях я поганый... не басурман, не ливонец, коим ты кишки все
давно выпустил...
Льстивая и грубая шутка понравилась царю. Он засмеялся.
- Дуракам, как младенцам, - молвил он, - дано Господом правду
говорить. И впрямь, Оська, Литва, видно, моего князя Василия Прозоровского
не забыла, как взял он знамя пана Сапеги; не забыли проклятые ляхи, как в
земле Псковской Васька Вешняков сломил их силу; не забыл и хан крымский,
как стояла Рязань, а за нею мои слуги верные. - Он с нежностью взглянул на
своих любимцев - Алексея Басманова и сына его Федора. - Одна мысль, одна
забота моя была, есть и будет - добыть Московской земле - державе моей -
Ливонию, нашу исконную вотчину, а с нею и путь на море. Сплю и вижу то
дело, други.
Он помолчал.
- Одно только неладно, - сказал Оська, - причинил боль ты нам
трапезой монастырской. Великие светочи - Сергий и Кирилл, Дмитрий,
Пафнутий и многие преподобные в Русской земле установили уставы иноческому
житию крепкие, как надобно спасаться, а повсюду живут обычаи мирские.
Кроме сокровенных рабов Божьих, остальные только по одежде монахи, а все
по мирскому творится. И в Кириллове, и у Троицы в Сергиеве монастыре
благочестие иссякло. Прежде Кириллов монастырь многие земли кормил в
голодные времена, а ныне там пиры пируют. Как рыболов Петр и поселянин
Иоанн Богослов и все двенадцать апостолов велели, всем сильным царям,
обладавшим вселенною: как Кирилла вам с боярином Шереметевым поставить?
Которого выше? Шереметев постригся из боярства, а Кирилл и в приказе у
государя не был. Да, что творят по монастырям, - Богу то ведомо! А знаешь,
завет какой давали: "отрекаюсь от мира и от всего, что в мире". А мы разве
завет такой давали? Постригалися? А ну, поведайте мне.
Он обвел глазами полупьяных опричников.
- Не давали, царь-государь, не давали! - гулом понеслось по рядам.
- То-то. Учредителем был я, скудоумный, по своему смирению мысля:
показать пример чернецам, как на миру живучи, надо усердным до Бога быть и
душу спасать, как жить надобно. А что, мы не молимся усердно? Не колотим
лба? Погляди!
Он показал на лоб, на котором ясно виднелись темные пятна - следы
долгих земных поклонов.
- Ночи молимся...
- Молимся, государь...
- Какие грехи были, все замолили!
- А то Замолили и те, что впредь накопим!
Царь крикнул:
- Молчите. А почему мне бедную мою мирскую братию не потешить? Есть
тут немало молодых. На Руси есть веселье - пить, а что мы вином малость