"Ал.Алтаев (Маргарита Ямщикова). Гроза на Москве " - читать интересную книгу автора

пришли и кровью его заливают.
- Окстись, дитятко, окстись, царевич богоданный! Прочитай молитву: да
воскреснет Бог...
- Вот сходишь к заутреньке, позвонишь в колокольца Божьи, - говорила
мамка по окончании молитвы, натягивая на царевича сапожки из алого
сафьяна, - и все как рукой снимет. Сглазили тебя; долго ли до греха, экую
красу спортить невиданную?.. Молись усердней, дитятко. Господь все страхи
рассеет, всю нечистую силу от отрока своего отгонит; молись усерднее,
страдники, лиходеи, пусть живыми гниют по подклетям, - туда им и дорога.
Ночь была темна, так темна, что хоть глаз выколи. Только слабо
поблескивали звезды в темной бездне неба. Длинная вереница иноков в
гробовом молчании тянулась к храму Богоматери, что высился среди двора. У
всех в руках были факелы; факелы дымили; красное пламя освещало суровые
лица; из-под черных ряс блестело золото и серебро кафтанов опричников. И
казалось, что то идут страшные призраки мертвецов. Впереди был царь. Его
поддерживали под руки два молодых опричника, а за ним шли царевичи.
Длинной лентой протянулось шествие слободской братии. Царевич Федор
пугливо косился на молодой сад, темневший кронами деревьев по правую руку.
Шелестели ветви, точно рассказывали жуткие сказки-были о том таинственном
кирпичном здании с земляной крышей, что протянулось за садом и было похоже
на склеп. И помнил он, как, гуляя с братом в саду, видел железные двери
подвалов, и часто чудилось ему, или то было на самом деле, слышались за
теми железными дверями и стоны, и вопли, и проклятья...
Колебалось пламя дымного факела в дрожащих руках царевича Федора, а
бледные губы творили молитву... Впереди бесчисленными огнями светилась
церковь с раскрытою дверью и слышался знакомый сладкий, волнующий запах
ладана.
На колокольне, высоко над землею, грешною, проклятою замученными на
пытках людьми, стоял царевич Федор. Сняв соболью шапочку, он подставлял
голову ветру и раскачивал детской рукою колокола. Колокола звонили тихим,
печальным, серебряным звоном. То были чистые голоса, отрешенные от земли.
В них не было ни злости, ни укора, один мир и любовь.
Колокола звонили: дон-дон, а царевичу чудилось, будто они поют ему
ангельскими голосами "Господи помилуй", молят Бога о том, чтобы рассеялись
все его страхи, чтобы ушел ужас, ушли кровавые призраки, которыми пугал
его батюшка. Они уйдут; не станет лиходеев, и все будут смеяться
радостно...
Колокола звонили; ночной ветер налетал и во тьме тихо и нежно шевелил
прямые жидкие волосы царевича Федора; было кругом темно, но не жутко...
Внизу мирно гудел сад; по земле бежали отсветы огоньков; из церкви
слышался говор опричников; на небе кротко сияли звезды и плыли облака
грядою, и бледнело небо перед рассветом... А детские руки усердно,
радостно раскачивали веревку, бледные губы улыбались
бессмысленно-блаженной улыбкой...


Глава VIII

ЦАРЬ И МИТРОПОЛИТ