"Ал.Алтаев (Маргарита Ямщикова). Гроза на Москве " - читать интересную книгу автора

стоило то дело: печатников таких не скоро сыщешь; есть смышленый народ в
Новгороде, бунтовщики, все псы злые... Ступай, да погоди с печатниками.
Он отпустил Малюту и призвал сказителей.
Было темно, и звезды ярко сияли на небе, крупные летние звезды. И по
небу расплывался туманно-серебристый Млечный путь. Ночь уходила...
В тесном теремном покое царевич Иван будил брата:
- Вставай, Федя... петухи давно пропели... Пора к заутрени звонить...
Пухлый семилетний царевич Федор приподнял голову с подушки, посмотрел
на брата испуганными глазами и спросонья, отмахиваясь жестом маленьких
детей, забормотал:
- Не буду, батюшка... не буду... вот те Христос...
Царевич Иван засмеялся.
- Чего не будешь?
Федор спустил ноги с постели, долго бессмысленно смотрел на брата,
потом узнал и сказал с радостью:
- А, это ты, Ваня! Слава Богу! А мне снился худой сон: будто батюшка
меня повел с собою туда... - Он вымолвил это слово с ужасом и таинственно
показал рукою по направлению к тюрьмам...
- А разве там страшно? - спросил насмешливо Иван.
Мигающий свет лампады ярко освещал лицо царевича Федора, бледное,
пухлое, некрасивое, с широко раскрытыми голубыми глазами. Губы
расплывались в болезненную скорбную улыбку. То было лицо юродивого, лицо
несчастного припадочного брата царя князя Юрия.
- Боязно... - прошептал Федор, - в подушку зароюсь... плачу... а
сказать боюсь... Тебе только скажу, Ваня...
- А видал ты их? - спросил Иван.
- Батюшкиных лиходеев? Не-не... Боязно... А ты... ты... видал?
Губы Ивана задергались, зазмеилась на них злая улыбка. Он наклонился
к Федору, к самому его лицу и, впиваясь острым взглядом в голубые, полные
ужаса глаза, зашептал:
- Я видал... Я с батюшкой ходил...
- Туда?
- Туда... Батюшка сказывал: лиходеев надо допытать, ворогов
проклятых... Я видал! - Голос его зазвучал торжеством. - Клещи... огонь...
так и шипит... Как подняли одного, а он весь в крови, и зубы лязгают, а
очи...
Глаза Федора раскрылись еще шире; губы заплясали на смертельно
бледном лице. Опершись руками о плечи брата, он отталкивал его от себя,
как призрак ужаса, и вдруг закричал тонким, звенящим голосом:
- Не надо, не надо, не надо! Молчи!
Со скамьи у двери поднялась заспанная голова мамки царевича Федора
Анисьи Вешняковой.
- Охтиньки, тошнехонько, - закричала она, - и напужал же ты меня,
царевич! Пошто вопишь так, дитятко?
Босая, застегивая на ходу сарафан, подбежала она к детской кроватке.
На нее из-под полога глядели безумные глаза с расширенными зрачками,
слышалось учащенное дыхание.
Царевич Иван поднялся, потянулся и лениво молвил все с той же
нехорошей усмешкой:
- Сон ему худой приснился, мамушка: будто батюшкины лиходеи сюда