"Светлана Аллилуева. Книга для внучек" - читать интересную книгу автора

частью ее, хотите вы этого или нет. В Англии вам этого никто не предлагает,
ибо принадлежность к британской нации - священна, и ее не бросают к ногам
каждого приезжего. Прибывших на Острова после второй мировой войны хватает с
избытком, и у них имеется законное право считать, что они - дома. Оля попала
только в интернациональную школу именно потому, что по законам бюрократии мы
принадлежали к этому "второму сорту". Учебные заведения высшего класса - для
урожденных британцев, а не для нас. Это ощущение было не всегда приятным, но
мы сжились с ним в силу привычного для меня интернационализма и отсутствия
ложной гордости.
Однако чувство дома было здесь нами утеряно. Возможно, что чувство,
которым мы долго наслаждались в Америке - в Принстоне на Вильсон Роуд, в
Калифорнии в Карлсбаде, в Висконсине - возможно, что оно удержало бы меня от
мечтаний о ,,доме и семье" там, далеко, где я их оставила, в СССР. Теперь же
наш американский дом не существовал более. И как ни приятна была
традиционность старой, прекрасной страны, как ни восхищала красота
средневекового Кембриджа и вековая история Лондона, мы все-таки чувствовали
себя здесь пришельцами. Даже в малопереносимой Аризоне мы были - в свое
время - дома. Сейчас же чувство отчуждения возрастало с каждой минутой и
определенно помогало тянуться к тем, кто остался так далеко: к дочери, сыну,
но сильнее всего - к двум внукам.
Помня отличные школы в Москве на английском и французском языках,
начатые во времена Хрущева, я надеялась, что именно в одной из них Ольга
сможет найти дружественную среду. Популярность Америки среди молодежи всегда
была сильна в СССР, и отношение к девочке безусловно было бы дружеским,
думала я. И уж безусловно, воображение рисовало теплые, даже горячие
объятья, в которые заключат ее брат, сестра и племянник (то есть, мой внук
Илья), почти ее ровесник. У нее сразу же появятся кузены и кузины - мои
племянницы и племянник. Она встретит четырех ,,витязей прекрасных" - моих
двоюродных братьев Аллилуевых, при-


37

ходящихся ей дядьками. И все это венчает, полагала я, ее тетя Кира
Аллилуева, моя кузина, актриса на пенсии веселая, беззаботная душа, любящая
молодежь. В наших мечтаниях я не видела ничего, кроме любви, которая
несомненно окружит тринадцатилетнюю девочку, всегда так искавшую любви
родственников, но не находившую ее среди своих американских братьев и
кузенов. Но как подать ей эти мысль?.. Она не раз уже выражала интерес к
кратковременной ной встрече с братом и сестрой "из России", даже поехать
туда "ненадолго". Но как она встретит идею о "насовсем"?.. Ни на одну минуту
не возникала в моей голове даже мысль о возможности недружелюбной встречи.
Тут работал со всей силой мой идеализм, и ничего, кроме любви, он мне не
обещал. Ну, а уж если будет любовь да согласие, так со всем остальным мы
как-нибудь справимся. Все остальное, то есть реальности советского строя и
общества, как-то отступили вдаль в моем сознании. Я думала лишь о людях,
которые были там, и были так нужны и дороги.
Правда, сын уже высказывал по телефону какие-то туманные сомнения
насчет того, "напишет тебе Катя или нет". Почему-то он вообще мало что о ней
знал, по-видимому, видел ее крайне редко, и не очень много смог мне сказать