"Юрий Алкин. Предательство" - читать интересную книгу автора

улыбнулся. Такого просто не могло быть. А было другое - великолепный,
отмеченный "искрой божьей" автор, незаслуженно обойденный судьбой и лишенный
достойного признания.
С тех пор я иногда, почти не глядя, брал один из томов, открывал в
любом месте и читал несколько страниц, вновь испытывая это ощущение
доверительной беседы. А потом наступил поворотный момент. Запутанная
ситуация на работе набухая и разрастаясь словно внезапно появившийся нарыв
стремительно приближалась к развязке. Клубок интриг и досадных недоразумений
заставлял думать о себе по вечерам, нарушая тот строгий баланс, который я
установил раз и навсегда еще в начале карьеры. Мрачный, поглощенный мыслями
об окружавших со всех сторон подвохах, я не мог по-настоящему сосредоточится
ни на чем кроме этой цепочки гнетущих событий.
В один из таких вечеров, когда унылый дождь за окном только усиливал
сумрачное настроение, я подошел к полке и привычно взял синюю книгу.
Выбранный наугад рассказ на удивление почти стерся из памяти и читался почти
как в первый раз. И хотя события ничем не напоминали те, что уже месяц не
давали мне спать, каким-то странным образом они вызывали в памяти недавние
досады и разочарования. Вместо того чтобы целиком погрузиться в чтение, я
обдумывал надоевшую проблему, автоматически скользя взглядом по буквам. И
вдруг из стоявших перед глазами фраз соткался вопрос. "А ты уверен, что это
действительно проблема? - шепнула мне книга. - А что если взглянуть на
подобную ситуацию с другой стороны? Например, вот так..." Я усмехнулся.
Решение не могло быть таким простым. И к тому же рассказ этот был читан
десятки раз. Я отложил книгу и, возвращаясь мыслями к своим проблемам,
отправился спать. А на следующее утро уже четко знал, как следует поступить
для того, чтобы вскрыть этот нарыв. Выход, подсказанный книгой, был не
просто хорошим - он был единственно верным.

Дальше закрывать глаза на происходящее было нельзя. Все эти годы я
встречался лицом к лицу с чем-то не укладывающимся в привычные
представления - и лишь по-страусиному прятал голову в песок. Объяснение
напрашивалось само собой - фантастическое, нелепое и все же не имеющее
альтернативы. И вопреки возмущающемуся здравому смыслу я начал следить за
книгами, за словами и предложениями, которые они с такой готовностью
выставляли мне напоказ. Вечер за вечером я приходил в кабинет, раскрывал
один из томов и читал, читал, читал. На первый взгляд слова оставались те
же. Но, тем не менее, теперь я мог поклясться, что они меняются. Эти
изменения нельзя было зафиксировать, они струились, текли меж пальцев словно
вода, но так же как вода они были ощутимы. Рано или поздно текст
преображался. Я пытался дословно запоминать реплики, фразы, даже целые
параграфы, но все впустую. Именно заученные строчки оставались неизменными.
Однако подчас и они, сплетаясь с окружавшими их предложениями, начинали
приобретать иной смысл - не совсем тот, который они несли в себе за неделю
то этого. Я даже пробовал фотографировать страницы и через какое-то время
сверять фотографии с оригиналами. Тщетно: они всегда совпадали до последней
буквы. Совпадали - и все же воспринимались по-другому.
И в какой-то момент происходящее сломало и без того хрупкую грань между
реальностью и чудом. Больше я не сомневался. Я знал, что отныне эти книги
будут меняться со мной - вплоть до того момента, когда я сам перестану
меняться. Отныне их создатель был не метафорической родственной душой. Он