"Зардушт Ализаде. Конец второй республики (Азербайджан) " - читать интересную книгу автора

против хищения работниками Бакпочтамта ценных вещей из посылок. Я с ними
встретился. Хамид оказался высоким, симпатичным и интеллигентным человеком.
Все их сигналы в правоохранительные органы и Министерство связи оставались
без реакции. Теймур, коренастый брюнет, был уверен, что грабители из
Бакпочтамта и правоохранительные органы связаны круговой порукой. Оба они
надеялись, что можно придумать такую систему обработки посылок, которая
исключала бы возможность воровства. Как я понял, с "Гала" и "Догрулуг"
начать большое политическое дело было невозможно. Оставался "Ченлибель",
который был мне чужд из-за своего националистического крена, мифический
"Ашуг Алескер", возглавляемый педагогом Политехнического института Беджаном
Фарзалиевым по кличке "папах Беджан" (из-за того, что на зачетах и экзаменах
он открыто брал взятки, мол, перед ним лежит кепка, куда студенты бросают
деньги). В моем представлении Народный Фронт должен был дебюрократизировать
страну, привнести элементы демократии и реального народовластия в советский
социализм. По своим главным параметрам НФА должен был стать организацией,
способной преодолеть сопротивление партийно-хозяйственной номенклатуры и
открыть новые горизонты развития социализма в СССР. Без свободы слова,
многопартийности и честных выборов построить социализм шведского образца
было невозможно.
Делать было нечего, создавать НФА как союз самостоятельных организаций
в Азербайджане было не из чего. Надеяться на то, что сервильные и глубоко
антидемократические творческие союзы интеллигенции Азербайджана смогут стать
инициаторами Фронта, как это случилось в Эстонии, нечего было. Фронт надо
было лепить из отдельных индивидуумов. Я, человек, в общем-то, замкнутый и
стеснительный, начал знакомиться с людьми. Очень быстро "производственная
необходимость" выбила из меня комплексы прошлого, как-то неожиданно для себя
я обнаружил, что совершенно свободно заговариваю с незнакомыми людьми и
обладаю способностью к публичным выступлениям.
Ключи от комнаты, выделенной горкомом "антизабастовочному комитету",
все еще были у меня. Про эту комнату все забыли. Я начал по вечерам собирать
всех своих старых и новых знакомых в этой комнате. Пол был из необработанных
досок, почти из горбыля, был прибит плохо, шатался, стулья были тяжелые, из
наследия канцелярий 50-х годов. Но беседы шли горячие, перестроечные.
Перечислялись больные темы, обсуждались возможные пути решения проблем, но
каждый раз обсуждение заканчивалось одним и тем же горестным восклицанием:
"Да разве дадут? Да разве позволят? Да разве поймут?" Тысячеголовая гидра
бюрократии опутывала народное тело и души бесчисленными щупальцами,
сковывала и душила любую инициативу и свободную мысль.
В сентябре 1988-го года, после завершения летних студенческих каникул,
группа Неймата Панахова вновь приступила к попыткам провести митинг. Милиция
жестко пресекала эти попытки. Каждую субботу сентября людей собирали где-то
на подступах к площади Ленина, чтобы затем прорваться на оперативный простор
площади, но их разгоняли. От субботы к субботе число сторонников Неймата
Панахова уменьшалось. Оптимистическое настроение населения от положительного
для Азербайджана решения Президиума ВС СССР еще не развеялось. Информацию о
депортации 12 тысяч азербайджанцев из Степанакерта в сентябре 1988-го года
властям удалось утаить от народа.
Численность участников посиделок "ради НФА" росла. Тех, кто не знал
адреса, встречали у памятника поэту Насими и препровождали в комнату на
Видади 125. После трех собраний народу стало так много, что негде стало