"Андрей Аливердиев. У Лукоморья" - читать интересную книгу автора

викинга, усиливающемся одетым на голову рогатым шлемом. Другой - пониже,
темнее, с прической Кашпировского и ужасно хитрой физиономией. Оба они были
одеты в белые рубашки, а также черные брюки и галстуки. На девушке же было
длинное красное платье, явно не повседневного вида. Современная одежда
парней в контрасте со стилизацией под древность создавали непередаваемый
маразм. Таким же маразмом отличались снимки, сделанные в нашей компании, что
уже роднило нас с этими шведами. И с нетерпением я взялся за само письмо.
Профессиональным взглядом я сразу же отметил, что набрано оно на Word'е
человеком, знакомым с деловой перепиской и распечатано на лазернике. И
первым, что меня удивило в письме больше, чем самое его существование, был
язык, на котором оно было написано. Язык был не английский, как следовало бы
ожидать, и даже не шведский, что было бы логично. Язык был русский. "Ни фига
себе," - подумал я и начал читать. С первых же строк стало ясно, что писала
его та шведка с фотографии. Она писала, что ей 22 года. И уже несколько лет
ее преследуют сны о Рагнареке - последней битве, в ходе которой по
скандинавским сказаниям должны погибнуть боги и люди. Причем она всегда
видит себя Фреей - одной из главных богинь эпоса. Во снах этих она участвует
в приготовлениях к битве, в самой битве и просто в житейских делах с
остальными богами, а также с людьми. И все это выглядит естественно и не
несет свойственной обычным снам непоследовательности. А недавно она узнала,
что ее кузен Йохан тоже видит подобные сны, но в них он видит себя
Хеймдаллем. И оказалось, что видят они в этих снах одни и те же события,
только глазами разных людей. С тех пор как это выяснилось, они стали
записывать свои сны и проводить их сравнительный анализ, а так же искать
других людей, видящих такие сны. Первым на их подозрении был ее брат -
Нильс. Но так как он человек страшно несерьезный, то от него толку пока
мало. Когда ей в руки случайно попало мое письмо в Шведский Институт, где
работает ее тетя, она сразу решила - вот человек, которого они ищут.
Да, здесь надо внести некоторую ясность. В своем письме в Шведский
Институт я, мотивируя необходимость изучения шведского языка, тоже писал,
что "с некоторого времени мои сны приводят меня к необходимости изучать
места моих предыдущих инкарнаций, жемчужиной которых является Швеция страна
викингов и их богов" и т. д. и т. п., не упоминая, естественно ни о
Лукоморье, ни о выходах в Астрал. Я писал также о том, что уже начал
описывать свои воспоминания в поэмах и новеллах, и, таким образом, пытался
создать о себе представление, как о начинающем писателе и о законченном
психе, которым частенько благоволят в этом безумном, безумном, безумном
мире. И, как это не странно, мое письмо нашло родственные души. Це гарно.
Что же дальше. И тут смутные подозрения неожиданно заставило меня
остановиться. Уж слишком гладко все получается. Надо найти Хеймдалла - на
тебе Хеймдалл. Хорошо еще, что эта шведка не называет себя Гуллвейг. Я то
уже знал, что Гуллвейг живет в Перми... Да, это все-таки может быть шуткой
кого-то из моих друзей, кто тоже тайно шастает по Лукоморьям. Я еще раз
посмотрел на конверт. Нет, судя по штемпелям, он действительно из Швеции. А
язык? Откуда эта шведка знает русский язык? И тогда снова я принял мудрое
решение - дочитать письмо до конца. И, как оказалось, правильно сделал.
Буквально в следующих же строках Линда сообщала, что неплохо знает русский,
потому что ему ее научила бабушка - выходка из России. Дальше она просила
обязательно ответить и рассказать что-нибудь о своих снах. Адрес был написан
в правом верхнем углу первой страницы. Причем он включал и телефон, и