"Татьяна Алферова. Память по женской линии" - читать интересную книгу автора

других бабушек, от тех моих бабушек, которые выросли, прожили сложную и
разную жизнь и состарились к тому моменту, когда я научилась задавать
вопросы. Баба Катя пережила сестер и даже племянников.

Но вот, чего я боюсь. Своими криками и упреками из-за открученных
кранов, хожденья по ночам и разнообразных бытовых неурядиц я научила ее
обижаться. А научившись обижаться надолго, как случалось в последние годы,
она вдруг выросла, повзрослела, догнала наконец свои девяносто шесть лет. И
умерла.

3.  ШАР  ГОЛУБОЙ

Легкомысленная, горячая, восхитительно-несправедливая Кока! На самом
деле младшую сестру бабушки звали Антониной, но она крестная моей мамы, и
Кока привилось, заменив имя или другие формы обращения.

В свои семьдесят пять учила меня танцевать кадриль, подпевая тоненьким
высоким, но не старушечьим голоском. Летом на даче успевала испечь к
завтраку пироги, а до обеда прополоть все, что требовалось прополоть в
огороде. Дача в Рощино пропала, отошла деду Николаю, ее третьему мужу. Они
развелись стремительно, когда ей стукнуло семьдесят два.

Не последнюю роль в разводе сыграла соседка по квартире, Тося, с
которой Кока жила одной семьей. Не думаю, что так тесно их связала пережитая
вместе блокада. Кока легко подпадала под чужое влияние, а Тося оказалась при
ней вроде злого гения. Тосина комната напоминала склад антиквариата, среди
прочего там хранились целых два бронзовых Меркурия с крылышками на
сандалиях, высотой в человеческий рост. Старуха из подъезда шепнула, что
Тося в блокаду мародерствовала - оттуда, дескать, картины и фарфор. Кто
знает. На даче у Коки Тося жила дачницей на правах хозяйки. Ходила между
грядок под зонтиком от солнца и журчала о дед-Колиной шизофрении, что
заключалась в собирании гвоздей. Но он же гвозди и заколачивал иногда,
причем большей частью по делу. При мне за пару дней построил маленькую
"домушку" для кролика, взятого напрокат у соседей.

Как бы то ни было, дача отошла деду, а комната в Питере - Коке, плюс
двадцать тысяч, огромная сумма по тем временам. Кока немедленно накупила
платьев, сшила летнее пальто-пыльник и укатила в Евпаторию, развеяться.

Она обожала изображать барыню. Помню, как мы вместе отправились в
Москву, и на вокзале я спросила, глядя на золотое сиянье вокруг ее пухлого
запястья, сколько времени. Кока, не смутившись, ответила, что часы не ходят,
зато золото настоящее червонное. Она носила часы для красоты, также как
шелковые платья. Правое плечо у Коки заметно выше левого - всю жизнь
проработала поваром, с шестнадцати лет. От постоянного перемешивания тяжелым
черпаком в котле плечо перекосилось. Это крестьянская хватка пробилась
сквозь легкомыслие: устроиться поближе к еде. Подумать, - в революционном
Петрограде, деревенской девочке, одной... Она быстро сориентировалась.

Первый муж, "гражданский", был много старше, чуть не на сорок лет. Они