"Татьяна Алферова. Коломна. Идеальная схема" - читать интересную книгу автора

ваши книги...

Николай с некоторым смущением окинул взором стеллажи, на которых
вперемежку с классикой хранились мягкие цветастые томики детективов и
псевдоисторических приключенческих романов.

- Да-да, - подтвердила Любаша, - вот эти с весьма откровенными
обложками. Люди моего века описаны пристрастно, мы и говорим в этих романах
странным языком, как актеры изображающие приказчика в светской гостиной, и
действуем как душевнобольные. А ведь, судя по всей здешней библиотеке, ваше
образование носит случайный характер, и скудость...

Николай начал говорить, еще не осознавая, что именно, лишь бы перебить.
Жизненный опыт вопиял во всю глотку о том, что нравоучения можно принимать
только от спонсоров, вместе со спонсорской поддержкой. Дамские нотации, это
мурлыкающее или воркующее брюзжание следовало обрывать, либо не слушать.
Легко не слушать жену, она тихая, тяжелее Риту, особенно, когда та в
качестве аргумента швыряет на пол кружку, пусть эмалированную и небьющуюся.
Но не слушать привидение! А ну начнет в мысли влезать по-настоящему, это же
не давешний телепат, а полнокровное привидение, хоть он порой и забывает о
Любиной природе. Тут одним раздражением не обойдешься, не дошло бы до сцены,
а в гневе Николай бывает нехорош, говоря слогом девятнадцатого века - ах,
нехорош!

- Я знаю, кто убил твоего Самсонова - зачем сказал, пусть бы сами
разбирались по своим потусторонним законам.

Любаша ахнула, еще и еще раз, сцепила руки замком, прижала к
подбородку, прикусив большие пальцы. Николай расстроился, сейчас станет еще
хуже, она примется расспрашивать, ему придется подробно описывать свой сон,
Люба будет убиваться и рыдать. В том, что на самом деле все так и было, как
в его сне, Николай не сомневался. Насчет Кошки давно подозревал - не первый
век живет, больно ушлое животное. А кошки традиционно дружат с домовыми,
если верить народным приметам - не на пустом месте возникло суеверие. Его
Кошка и Хозяин показали живую картинку, может, специально, чтобы Любе
рассказал? Странно, почему сам Хозяин не рассказал Любе. Мысли отливались
глуповатые, притянутые за уши, розовые и развесистые, точь-в-точь, как в
мягких романах на стеллажах. И что-то мешало. Довольно быстро Николай
сообразил что - Люба молчала. Ушла в маленькую комнату, села на кушетку,
блестела на него глазами оттуда и - молчала. Он заварил себе чаю, назло,
пусть смотрит, как люди чай пьют, и завидует, сама-то не может. Выпил чашку,
отнес на кухню. Молчит. Не спросит. Не стану сам ничего говорить, - решил
Николай, и заявил:

- Самсонов твой подлецом оказался.

Люба продолжала бестактно молчать.

Николай не выдержал осады. К тому же подала голос справедливая
ревность, он привык считать Любу своей, полагая, что она к нему достаточно