"Любовь Алферова. Ночь в ином измерении" - читать интересную книгу автора

прохожих дрожали и множились, как тугие потревоженные струны. Собственное
тело тоже ощущалось трепетным и непрочным: не то вот-вот растечется клейким
пятном по тротуару, не то ветер разнесет его, как водянистую пыль.
Пляску предметов вокруг и это незнакомое чувство телесной непрочности
Кудашов объяснял крайним возбуждением нервов. Всерьез пугало его другое: по
времени давно должны были сомкнуться весенние сумерки, а между тем пламенел
золотисто-оранжевый, невероятно резкий свет. Кудашов озирался, стараясь
сообразить, откуда льются удивительные лучи. Недалеко от его дома в
просвете между зданиями открылся незастроенный пустырь. Над ним ветер
сдвинул поле облаков - и там полыхало слишком косматое для закатного часа
незнакомое солнце. Небо по сторонам сделалось изумрудным. В пожарном
полыхании возмущенного светила Кудашов, изрядно напуганный, заметил, что
шаткие контуры его города пересечены недвижимыми очертаниями каких-то чужих
строений. У Кудашова захватило дух от их великолепия, даже страх
растворился перед дивной, призрачной красотой. Будто вырубленные из
малахитовых и лазуритовых скал, стояли высокие дворцы. Фасады украшали
мраморные барельефы, литые бронзовые орнаменты, статуи цвета слоновой
кости. Туманно тая, еще чернел перед глазами Кудашова ряд голых лип на
бульваре, но статные, в глянцевой зелени деревья, пестрые травы газонов уже
окружали его. Теперь неподдельные настолько, что к ним можно было
прикоснуться.
Происходило нечто, сильно и недвусмысленно сходное с безумием. Однако
если Кудашов еще сознавал себя, значит с ума он все-таки не сошел или
сошел, но не окончательно.
- Спокойствие... - забормотал он вслух, овладевая собой. - Вероятнее
всего, я вижу сон. Наверное, сел в трамвай и заснул. Бывает. Но я не
садился в трамваи! Так... Восстановим события. Я расстался с Дробининым,
вышел за проходную. Было сумеречно, ветрено, сыро. Пошел пешком, чтобы
остыть... Все понятно! Нервное перевозбуждение, сердечные спазмы - я рухнул
в обморок на бульваре - и это обморочные видения.
Тем временем Кудашов брел вдоль изумительных зданий. Свежая листва
деревьев пахла каким-то терпким соком. Он улавливал щебет, посвистывание:
это, скрытые в кронах, раскричались вокруг него птицы.
"Нет, со мной не обморок, - безо всякого отчаяния, а скорее даже
удовлетворенно подумал Кудашов. - Никак не обморок. Вокруг все так явно.
Может быть, я умер? Мозг еще не угас,- и это предсмертный всплеск
воображения..." - мысль прервалась: Кудашов снова увидел солнце. То самое
солнце, что открылось ему в последние мгновения над пустырем вблизи родного
дома.
Теперь диковинное светило всходило над незнакомой местностью, над
шатровыми куполами, острыми башяями, наклонными кровлями. Золотые блики
оживили гордые лица статуй. И над фонтаном, плещущим в пустом саду,
образовалась крохотная радуга. А солнце ярилось, как буйный костер,
разбрасывало змеистые лучи-протуберанцы. Однако зноя не было. Кудашов даже
поеживался от рассветной прохлады, а может, его просто бил нервный озноб.
Удивительным показалось ему, что, померев, он не забыл захватить в
потусторонний мир чертеж и тот белой трубой торчал под мышкой.
"Нет, я не умер, - на сей раз обреченно вздохнул он.- Обыкновенные
галлюцинации сумасшедшего, Я сошел с ума, вот и все. С чем себя и
поздравляю, Доизобреталcя!" ,Он никак не мог ни объяснить, ни ощутить: