"Любовь Алферова. Хрустальная медуза" - читать интересную книгу автора

мальчишка на побегушках. Он не скоро распознал, что его мучит
обыкновенная, пошлая зависть к достижениям экс-профессора. А поняв это,
аспирант испытал такую гнетущую неприязнь к себе, что захотелось без
оглядки убежать от собственной персоны куда-нибудь подальше и немедленно.
В ожесточении он единым махом перескочил через подоконник и быстро пошел
по тропинке к морю.
Вырвавшись из темной тесноты сосновых стволов на взгорье, Елизаров с
разбегу замер, будто уперся грудью в упругий простор. Море на безветрии
лежало недвижно и мерцало, как звездное небо, а в небе угадывалось
таинственное колыхание темных течений и лунной пены, будто две
первозданные стихии по сговору заменили друг друга на эту ночь.
Здесь, на краю земли, придавленный грандиозностью пространств, Шурик
ощутил возвышенную, целительную печаль смирения. Разом нахлынули мысли о
скоротечности жизни, о вечном одиночестве человека на земле, о
бесстрастном спокойствии нетленных стихий и о прочем. Странно, что
осознание своей малости перед лицом необъятного и вечного успокоило его.
Без надрыва, а скорее с проникновенной, мудрой грустью он подумал, что в
сущности был и по сей день остается ревностным слугой собственного
тщеславия, пленником чувственных прихотей.
"В самом деле, - размышлял он, неторопливо спускаясь с дюны, - разве
хоть кто-нибудь от имени рода человеческого просил меня - вразуми нас,
одари, осчастливь? Нет. Сам я навязываюсь в благодетели, ожидая взамен
славы, благодарности, любви, а в сущности человечество вправе от меня
отмахнуться, как от назойливого насекомого".
У берега он закатал до колен брюки и ступил босиком в прогретую,
ласковую воду. Тут внезапный искристый блеск резанул его по глазам.
Сощурясь, он увидел возле ног светящуюся медузу прекрасных звездных
очертаний. Елизаров наклонился, взял на ладонь прохладное и необычайно
жесткое тельце, словно медуза была вырезана из хрусталя, вынул ладонь из
воды, поднес к лицу и тут понял, что ошибся. В руке ничего не было, будто
медуза ему померещилась. Скорей всего, он ловил ладонью отражение небесной
звезды. Рядом раздался плеск. Елизаров обернулся. Чуть поодаль брела по
отмели босая женщина с длинными, золотящимися в лунном свете волосами,
совершенно нагая. Должно быть, она купалась и бесшумно подплыла к берегу,
пока он безуспешно ловил медузу. Елизаров не успел подумать, откуда
взялась незнакомка. Он вообще ни о чем не мог думать, потому что обомлел
до абсолютного столбняка. Женщина тоже заметила его и смело приблизилась.
Ночные тени чуть скрадывали ее наготу, и оттого красота ее тонкого юного
тела делалось еще прекрасней и загадочней.
- Кто ты? - спросила она. Голос показался Елизарову печальным и
почему-то удивительно знакомым. Он не знал, что ответить - у него не было
имени, не было звания, не было прошлого, словно он только что, как и
незнакомка, возник из вод морских. Вместо ответа он протянул женщине руку,
и она доверчиво положила прохладные невесомые пальцы на его открытую
ладонь.
- Ты - человек, - сказала она, но в спокойном голосе проскользнуло
непостижимое изумление. И Елизаров, кивнув в ответ, вдруг светло
возгордился тем, что - да, он человек, единственный носитель разума,
необходимого этой вечной, молчаливой природе хотя бы для того, чтобы
восхищаться ею.