"Светлана Алексиевич. Зачарованные смертью" - читать интересную книгу автора

раз, водил меня всюду, по разным закоулкам. За три дня мы жахнули кучу
денег. Ночевали в каком-то общежитии. Возвращаемся с ночного похода по
городу - он обнял меня за плечи, смеемся, открываем дверь. Подошли к
вахтерше, она не пускает:
- Женщина, после одиннадцати входить с мужчиной нельзя.
И тут я Игорю на ухо:
- Поднимайся, я - сейчас.
Он пошел, а я шепотом:
- Как вы можете! Как вам не стыдно! Это же мой сын!

...И не дано вам видеть...
Как я скрываюсь в белой пелене,
И одеваюсь в сумерки скупые,
И исчезаю в темно-синем сне.

Я хотела, чтобы он стал врачом... Еще ничего не случилось, никакого
намека, а на меня внезапно накатывали приступы немого отчаяния: "Не хочу,
чтобы он был поэтом! Не хочу!". А он писал и писал стихи...

И ночь зеленая таинственно отходит,
И место сада занимает день.

Последний месяц... У меня умер брат. Если бы можно было повернуть время
назад, я не брала бы в эти дни с собой сына. Но у нас в роду мало мужчин, и
он мне помогал, поневоле выходило, что общался со смертью. Смотрел на нее,
привыкал. В поэзии, в кино - смерть красивая: на ходу, на лету... Трупа нет,
труп мы не видим... Как его моют, одевают... Как на второй день уже
появляется запах... Ничего этого в искусстве нет. После того, как уже было
поздно бояться, у меня возник страх, что он подглядывал за смертью, слишком
долго возле нее находился: "Игорь, переставь цветы... Принеси стулья...
Сходи за хлебом...". Вот эта обыкновенность происходящих рядом со смертью
вещей могла подействовать на него неожиданным образом. Тут все могло
сомкнуться - и желание пережить то, о чем хотел написать, и непосильно
безумные для его лет вопросы - зачем, куда?
Приехал автобус. Все родственники сели, моего сына нет.
- Игорь, где ты? Иди сюда.
Он входит, все места заняты.
То ли от толчка, то ли... Автобус тронулся, и брат на мгновение открыл
глаза. Плохая примета - в семье будет еще одна смерть. Я думала: моя мама,
боялась за ее сердце... Стали опускать гроб в яму, что-то упало туда, я
прыгаю в глину, достаю. Никто в яму не прыгает... Плохая примета... На
поминках все сели, всем стульев хватило, и снова за этим столом Игорю места
нет...
Если бы можно было повернуть назад... Я не дала бы ему смотреть на
смерть... Вглядываться...
...А теперь по часам... Четырнадцатого декабря... Утром... Я умываюсь,
чувствую: стоит в проеме дверей, держась обеими руками за дверной косяк, и
пристальным взглядом обводит ванную, потом мои руки, лицо...
- Что с тобой? Садись за уроки. Я скоро вернусь.
Молча повернулся и ушел в свою комнату.