"Светлана Алексиевич. Зачарованные смертью" - читать интересную книгу автора

Я могу пересказать вам текст наших объяснительных записок, даже с
сохранением стиля партийных документов, я их немало в свое время написал.
Что-то вроде того, что нескольким работникам обкома партии было предложено
подыскать другую работу в связи с тем реформированием партии, которое
происходит в стране. В числе их был и Игнатий С. Имелись варианты: должность
директора кинотеатра или начальника "Союзпечати", преподавательская работа в
сельхозакадемии. И так далее. В служебной бумаге излагалась служебная
правда... В ней не было наших разговоров и его растерянности, непонимания
того, что совершается вокруг. Он служит партии, как он считал, верой и
правдой, ни разу не ослушался, всегда находился под рукой, наготове, и вдруг
она его изгоняет. Она его предает. Иначе как предательство он это оценить не
мог. Он же был такой, каким партия хотела, каким она его слепила и укротила,
он стал ее атомом, ее живой клеткой. Ему нравилась эта большая, беспощадная
машина. Однажды он мне признался, что мечтал быть военным, но не прошел по
конкурсу в военное училище.
Как этот человек взбунтовался? Этот послушник. Я до сих пор понять не
могу. Он всегда делал то, что ему прикажут...
У него была красивая жена. Бухгалтер в стройтресте. Двое сыновей. Он
получил для каждого квартиру. Купил им машины. Да, это все было, и он это
все умел - взять, получить, позвонить, попросить, нажать, выбить. Казенная
дача... Продуктовый заказ в обкомовском буфете... Но не из-за этого со
стометровой высоты - на камень! Не из-за сырокопченой колбасы и икры...
Его изгнали, его предали... Он не мог с этим примириться...
Было еще одно обстоятельство. Домашнее. Интимное. Я не уверен, что имею
право приоткрывать его. Но если без имени... Инкогнито... Когда жена узнала,
что он уходит из обкома, пригрозила: "Забирай свою старую мать! Вези назад в
деревню! Мне надоело из-под нее горшки таскать...". Мать тяжело болела... Он
попросил в обкоме машину, и шофер рассказывал, как они отвозили в деревню
его больную мать. Проедут десять километров:
- Стой! Поворачивай назад.
Выйдет. Покурит.
- Едем дальше.
Оставил он мать в старой, холодной хате. На чужих людей. Плакал.
Просил. Это он, к кому вся деревня приезжала за справедливостью?! Это он,
кто был - власть.
Человек сломался. Я думаю, он окончательно сломался там, в машине,
когда он сидел в кабине, а полупарализованная мать лежала в кузове, в кабину
она не вошла. Все в жизни перемешано: сырокопченая колбаса, икра, власть и
смерть. Я не пытаюсь вызвать у вас сочувствие. Это наша сумасшедшая,
безумная наша жизнь... По Библии человек живет не при капитализме, не при
социализме, а на земле. Я должен объяснить эту жизнь своим ученикам...
Театр абсурда! Самое главное случилось потом, после него... Через
несколько месяцев мы все искали другую работу. Партия, которая к моменту ее
закрытия насчитывала тринадцать миллионов членов, перестала существовать в
один день. Мне позвонили утром: "Обком закрывают. У нас два часа, чтобы
забрать свои вещи". Взвившаяся толпа у здания обкома... Крики и
оскорбления... Заставили открыть портфель... Вывернуть карманы и снять
пальто... Кабинеты опечатывала комиссия: какой-то слесарь, неудачливый
журналист, мать пятерых детей... Ее я запомнил по митингам, она всегда
выступала и рассказывала, что живет в многосемейном бараке, с пятью