"Светлана Алексиевич. Зачарованные смертью" - читать интересную книгу автора

одинаковые. Мой шестнадцатилетний племянник недавно мне сказал:
- Надоел ваш Сталин! Об Иване Грозном читать буду, а о Сталине не хочу.
Скоро интерес к нему останется только у нас, у сталинского поколения.
Жертва и палач взаимно обречены, как сиамские близнецы. Требуется
хирургическое вмешательство... чтобы отделить мою девочку от того
мартовского дня, когда она вернулась из школы и увидела плачущих родителей:
"Сталин умер!" (Да-да, опять и опять Сталин, о котором вы слышать уже не
можете, а вынь его из нашей жизни - ничего не останется, никакого смысла,
даже страшного.). На улице пурга, мороз (в такие дни обычно детей отпускали,
закрывали школу), но она ставит в угол портфель и поворачивает назад, не
пообедав. Как это хлебать суп, когда он умер!! Он!! Всю дорогу плачет - семь
километров, уже два раза в это день исхоженных. Никто не звал, никто не
приказывал, все до единого ученика и учителя вернулись в школу. Люди шли
туда, где они работали, в библиотеки, клубы, чтобы быть вместе. Цепочкой
брели назад, держась за веревку, - в пургу собьешься со следа, потеряешься и
замерзнешь. И на следующий день она запомнит длинные черные ленты людей на
чистом снегу... И траурную музыку... И, как сигнал из космоса (так это
далеко), голос московского диктора: "Говорит Москва! Говорит Москва!..".
Потом эта девочка поступит на философский факультет Ленинградского
университета, в те времена самый вольнолюбивый. Но при ней будут бояться
рассказывать политические анекдоты: однажды она заявит, что пойдет и
донесет, так как смеяться над нашими недостатками могут только враги...
Слепая, почти безвинная готовность пойти, донести. Это было... Со мной
было... Я боялась этой девочки... Я сама до сих пор боюсь этой сталинской
девочки... Люди веры... Они и вправду слепы... Как влюбленные...
Интеллектуалы и малограмотные... У моей бабушки вместо иконы висел в рамке
потрет Ленина, и у отца, военного инженера, на столе стоял бюст Ленина...
Разбирайтесь, судите их... Нас... Всех... Мистика! Повседневная мистика
нашей жизни...
"Да, - спросите вы, - но кто-то же рассказывал политические анекдоты?
Кто-то, вообще, плевал на все?" Всегда есть люди (их больше), живущие в
стороне, и, конечно, их тоже затягивает общий поток, но не с той силой. И
есть деятельные, сильные натуры, они страстно, беззаветно бросаются в самую
глубь новой веры, новой идеи. Лучшие! Эта девочка была из них, из лучших. Вы
никогда не думали о том, что идея сожрала, растлила и изуродовала лучших?
Вам открылось, вы увидели ее кровавое лицо, а мы смотрели, любили другое -
трогательное, поэтическое... Какое мучительное освобождение... Пытка...
Плечом к плечу, нас сплотили, сбили - мы не могли разлепиться. Монолит,
блок! Боже мой! Ты там не в силах вырваться, как бабочка в цементе... Ты не
можешь себя оторвать. Кто ты? Ты только монолит, без "я", со всеми. Когда я
это осознала? В пятьдесят лет... В сумасшедшем доме... О! Это безумная
история, советский детектив...
Но был еще XX съезд... Доклад Хрущева... Отец купил утром газету и
закрылся с ней в своей комнате... через сутки вышел:
- Ленин осудил бы то, что произошло после его смерти. Если бы он не
умер...
Через какое-то время, месяц-два прошло, застрелился сосед. Позавтракал,
побрился... Старый чекист, его в нашем доме боялись... Все гадали: чего же
испугался он сам? После я узнала, что тогда по стране прокатилась волна
самоубийств бывших энкэвэдэшников, тех, кто струсил или судил себя сам...