"Светлана Алексиевич. Зачарованные смертью" - читать интересную книгу автора

перерисовать, выдолбить, отсечь лишнее. Один наш спор. Тогда в газетах много
писали о смертной казни. И у нас был разговор, что никто не имеет права на
чью-то жизнь, у человека над человеком этой власти нет. Она с этим
соглашалась, но разрешала себе власть над собой, над своей жизнью.
Бунтовала:
- Как это не мне решать? А кому?!
Кому? Подождите. Я поймала слово, которое больше всего к ней подходит.
Вот оно - бунт! Всегда на ней какие-то немыслимые шляпы, какие-то немыслимые
брюки или блузки экзотической длины - ее дразнили: "Десять лишних
сантиметров". А у нее это называлось по-другому: "Десять сантиметров
личности!" Спала на полу. Зачем?
- Я хочу знать, какая у меня власть над моим телом.
Принципиально не списывала и не слушала подсказок.
- Я не пою со второго голоса.
Правда, это на самом деле была нездешняя птица! И дело совсем не в том,
что она умерла и я так теперь о ней думаю. Я всегда так о ней думала...
В седьмом классе умер один наш мальчик. Мы пошли на похороны всем
классом, и я ничего не запомнила в от день, кроме нее. Как будто это ее брат
умер, кто-то очень-очень близкий. Она потом его никогда не забывала,
вспоминала. Я после к этому еще вернусь, так вот о бунте. Когда все вокруг
твердят: я люблю это, я люблю это - мы все любим это, а один отходит в
сторонку и говорит: "Почему я должен любить это?" А гул стоит оглушительный:
люблю-люблю, любим-любим... Это она называла "правом кирпича", а какое право
у кирпича - лечь в слепой фундамент, на то место, куда положат. Не хочу!
Пожалуйста, пример. Урок истории:
- Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме... Один
отчеканил, второй. Мы повторяли эти слова вслед за учителем, не пытаясь и не
подозревая, что можно вникнуть в клятвенный смысл привычно загнанных в наши
головы слов: верит ли кто-нибудь в такое быстрое светлое будущее или нет?
- Я не верю, что буду жить при коммунизме, - сказала одна Инга и
получила двойку, а была отличницей.
Все мы влюбились в Наташу Ростову, а она назвала ее плодовитой самкой
(я думаю, из-за протеста восхищаться тем, что восхищает всех), чем повергла
в неописуемый ужас нашу Елизавету, учительницу русской литературы, а класс в
восторг. Ее не любили, ее обожали! В четырнадцать лет мы с ней размечтались
о машине времени, куда бы мы попали, появись у нас безумная возможность
путешествовать по времени. Она выбрала - войну:
- Тогда я была бы нужна.
- Но ты погибла бы. Первая! Такие оттуда не возвращались.
- Но все равно я должна была быть там. Только там!
Удивительно! Она была красивая, и совсем не как мальчишка, гранату на
уроке физкультуры бросала, как бросают букет с цветами со сцены в зрительный
зал.
Уже два месяца прошло, как ее нет, а я бесконечно о ней думаю. Ищу
объяснений, которых нет, ищу логики, которой не может быть...
Умер Брежнев. Траурный митинг в школе. Стоит физрук и рассказывает
анекдоты:
- Пасха. Леонид Ильич приехал в Кремль. Его встречает первый член
Политбюро: "Христос воскрес, Леонид Ильич!" Второй член Политбюро: "Христос
воскрес, Леонид Ильич!" Брежнев в ответ: "Спасибо. Мне уже доложили".