"Светлана Алексиевич. Зачарованные смертью" - читать интересную книгу автора

чем-нибудь просила, нет - только воля и приказ. На улице такую встретишь -
оглянешься. Ее всегда сажали в президиумы, выбирали депутатом, делегатом.
Муж рядом с ней казался маленьким, незначительным. Таким он был.
После смерти бабушки Инга (это было при мне) спросила мать:
- Что такое смерть?
- Это когда тебя не будет, как бабушки.
- Я никогда не умру!
- Почему ты так думаешь? Просто ты еще маленькая...
- Я никогда не хочу умирать!!
- Как это ты не умрешь? Все умирают. Даже Ленин умер!
Они непонятны нам, наши родители, но они об этом никогда не
задумывались. У них не хватало на нас времени, потому как они победили,
восстановили... Строили, жертвовали... Ради нас! Ради нашего будущего! Где
оно, то, о чем они твердили нам с детства, та счастливая жизнь, которая
называлась будущим? Поглядите в окно: серые дома из дешевой панели, плохие
дороги, некрасивые машины, усталые, изношенные люди. А они все время куда-то
бежали, торопились, не успевали и отмахивались от нас: некогда, некогда!!
Где следы их жизни, прожитое ими время, куда оно протекло? Они уверены, что
жили для нас. Как им сказать, что они никогда нам не принадлежали?
...В тот день... За печальным столом... Мы боялись поднять глаза друг
на друга... Все друзья Инги, которые собрались, нас было много... Мы не
могли уйти из ее дома, мы говорили до утра, помню отрывки наших разговоров:
- Три дня тому назад она позвонила мне: "Хожу по городу и прошу:
"Господи, сделай так, чтобы меня убило машиной!" Но ты слышишь: Бога нет..."
- Когда у нас были практические в морге, ее тошнило. "Ну, это ничего, -
уверяла она нас поначалу, - к пятому курсу привыкну. Как вы, буду булочки
есть". На самом деле - когда голодные, тут труп лежит, а рядом наши портфели
с бутербродами и конспектами. То, что на столе под белой простыней, для нас
уже ничего общего с человеком не имеет, это уже неживое, как глобус. Жизнь
перелилась в нежизнь без имени. Но Инга однажды спросила: "Может быть, этого
звали Сережей... А ее - Анной...". После этих слов как взять в руки
скальпель? Она помнила, не могла забыть никого, их лица, особенно детские...
- И в отместку себе пошла в патологоанатомы... В судебную экспертизу...
Она слишком натянула свою струну...
Что заставляет не исчезать, цепляться за жизнь ту же бактерию или
человека, независимо от уровня сознания? Какая-то неизвестная химическая или
космическая пружина. Сломалась - и все. Как сломалась эта пружина у раненого
князя Болконского... Толстой писал... Догадался... Помните? Весы
качнулись... И он отказался жить, не захотел, а сколько биологических,
физических сил в организме, на какой срок - это уже значения не имеет. Я
смотрю на ее фотографию... "Когда человек умирает, изменяются его
портреты..." Она смеется... Но уже такое чувство, что - как за стеклом... Не
идет энергия, меньше света... Мы сидим на траве под яблоней... Это было
всего год назад... У меня тогда только родилась дочка, мы жили с мужем на
квартире на окраине города в частном доме с садом. Она мчалась ко мне через
весь город - покупать ребенка, пеленать, притащить веселую игрушку. Она
безустанно строила мир, в котором ее все любили, не могли бы обойтись без
нее, а любили ее только дети.
Я слышала как она разговаривала со своим маленьким Сережкой, ему было
четыре года.