"Светлана Алексиевич. Зачарованные смертью" - читать интересную книгу автора

мозгу... Но я должен идти прямо к той точке... Не сворачивать, не
возвращаться...
Немного раньше, когда я еще выходил на улицу. Год назад... Выбрался,
конечно, с палочкой. Когда-то это было так близко, всего два квартала, а тут
час тащился. В трамвай залезть побоялся, там люди, много людей, а здесь я
один, чуть что - к стенке дома можно прислониться, будто ты задумался,
постоять, отдохнуть. Не люблю, когда мне напоминают о моей старости. А я
ужасно старый. Я хотел убедиться, что Ленин стоит там, на площади, где он
стоял всегда. Увидел его еще издали, сначала - поднятую руку, потом - всю
фигуру. Трибуны рядом уже не было, а раньше она стояла сразу за памятником,
в праздники сюда приносили цветы, развешивали красные банты. Возле Ленина
цветы лежали всегда. Цветов я не нашел, даже засохших. Если бы у меня
имелось побольше сил, я принес бы Ленину цветы. Но я не знаю, где сейчас
находятся цветочные магазины, мне непременно понадобились бы красные
гвоздики. Сегодня так не любят красный цвет, все красное, что я не уверен:
выращивают ли красные гвоздики?
У меня ничего, кроме Ленина, нет. Если вы отнимете у меня веру в
Ленина, что у меня останется? Что останется от моей жизни, от моей юности?
Все мое богатство - железная эта кровать, которую я лет сорок тому назад
купил, по-моему, сразу после войны, письменный стол и книги. Посмотрите: они
так же изношены, как и я. Я не копил вещей, мне ничего подобного в голову не
приходило. Сначала воевал за светлое будущее, потом его строил. Кто
обзаводится лишними вещами в военной землянке или на строительной площадке?
То была совсем другая жизнь. Наша жизнь. Я понимаю, что у меня нет никаких
доказательств, кроме воспоминаний. Но они не материальны... Они из области
заклинаний...
...Мы все полуголодные, полураздетые. Но субботники у нас - круглый
год, и зимой тоже, в двадцатиградусный мороз. На моей жене осеннее
пальтишко. Мы грузим уголь, таскаем тачками, мешками на себе. Она
беременная. Незнакомая девушка, которая вместе с нами работала, спрашивает у
жены:
- У тебя такое пальтишко легкое. А потеплее нет?
- Нет.
- Знаешь что, а у меня два. Было еще хорошее пальто, и от Красного
Креста получила новое. Ты скажи мне свой адрес, я вечером одно принесу.
И вечером она принесла нам пальто, не старое, а новое. Она нас не
знала, она первый раз нас видела. Достаточно было: мы - члены партии, и на
член партии. Мы были как братья и сестры. В нашем доме жила слепая девушка,
с детства слепая, и она плакала, если мы не брали ее на субботник. Все
умерли... Большевистское поколение лежит под мраморными плитами... И на
плитах выбито: член партии большевиков с такого-то года... Пойдите на старое
кладбище у нас в Ленинграде (для меня мой город останется городом Ленина, а
не царя Петра), в Москве... С какого ты года в партии? Это было очень важно
даже после смерти: какой ты веры?
Анекдот вдруг вспомнил. Тех лет анекдот... Железнодорожный вокзал.
Толпы людей. Человек в кожаной куртке отчаянно ищет кого-то. Нашел! Подходит
к другому человеку в кожаной куртке:
- Товарищ, ты партийный или беспартийный?
- Партийный.
Шепотом: