"Анатолий Алексин. Плоды воспитания" - читать интересную книгу автора

работе, а она, как мы выяснили, в постели.
Я и самой-то Нонне в тот день объяснил, что навещать ее мне "поручил
коллектив". Хотя поручение исходило от нахлынувшей на меня страсти. На
память приходила пушкинская строка: "Река металась, как больной в своей
постели беспокойной". Но в данном случае метался лишь я, обуреваемый (опять
несбыточными!) желаниями... вблизи от ее - увы, не проявлявшей ответного
"беспокойства" - кровати.
- Я уже давно обратил внимание, - продолжал Михмат, - что ты именно у
этой Нонны узнаешь по телефону, что вам "задавали на дом". И наконец,
отправился "на дом" непосредственно к ней! А маме и мне, отцу, сообщил,
будто находился в гимназии. Вранье номер один! И лишь потом, уличенный,
придумал, что тебе якобы было поручено. Ну и так далее... Вранье номер два!
Углубимся в случившееся. Будучи девятиклассником, оставаться наедине с
девочкой, лежащей под одеялом... Нет, фактически уже с девушкой! Оставшейся
таковой, я надеюсь, и после твоего посещения.
Это и значило "по живому", без малейшей анестезии. Своих пациентов он
щадил, а меня - нет. Не очень-то правомерно сравнивать, но все-таки...
Возвращаясь домой после своих "приемных" и "операционных" дней, он в тайны и
результаты тех дней нас, как правило, не посвящал. Но иногда нарушал это
правило... "Такая рослая, стройная пришла ко мне девушка, кровь с молоком! А
оказалось, что кровь молоком как бы разбавлена: белокровие... Надо спасать,
не посвящая ее в подробности!"; "Месяц назад явилась атлетка, рост метр
семьдесят девять, безупречно сложенная - и вдруг... Я выбиваюсь из сил. Но
она будет жить!"; "Представьте, высокая и стройная красавица, а внутри
обнаружили мину... Я разминировал, устранил".
Мужчинам он сочувствовал в общем и целом, а женщинам индивидуально, но
в основном, мне казалось, высоким и стройным. Перед профессией отчима
следовало преклоняться... В нашей квартире, у меня на глазах он никого не
спасал - и мне сложно было его, поучающего, с постоянным "любовь моя" на
устах, обращенным ко всем подряд, сопоставить с тем - спасающим,
избавляющим... Нет, я не мог, конечно, не уважать гуманную миссию отчима. И
то, что он, вопреки новым традициям, стремился скрывать приговорные диагнозы
от своих пациентов... О моих же недугах, которые тоже считал
злокачественными, он высказывался беспощадно и напрямую:
- Ты бы не возражал, чтоб все твои одноклассницы поочередно заболевали
и укладывались в постель, а ты бы им ставил горчичники. Вместо того чтобы
набираться ума-разума в гимназии. А так как ума-разума не хватает, ты не
предвидел, что классная руководительница, обеспокоенная твоим отсутствием,
позвонит родителям - матери и отцу.
При любой возможности он подчеркивал, что является мне отцом.

Михмат закурил сигарету... Он так был мной возмущен, что прикурил
словно не от зажигалки, а от своего "отцовского" гнева.
- Омерзительной была и твоя злостная ложь под номером три! Ты мне
сообщил, что в матче на футбольное первенство якобы победил "Спартак",
потому что ты за него болеешь. Ложь твоя все время крутится вокруг
"болезней" - то футбольных, то сексуальных. Из-за того, что, как я уже
установил, ты сам нравственно болен. А победило "Торпедо", которое давно уж
дорого мне. И это, если хочешь (или не хочешь!), признак морального здоровья
и справедливости. Я с юных лет дорожу клубом, который родился на