"Анатолий Алексин. Ночной обыск " - читать интересную книгу автора

- А ответ от товарища Сталина еще не пришел, - с ироничной
безнадежностью отметил отец. - Я думаю, ответы, когда они им написаны,
доходят мгновенно.
- Разбираются... выясняют, - ответила мама. - Если он получил!
- Как ты говоришь, "кому-то" удобнее не выяснять.
- Это заговор против партии... Против ее истории! - закричала мама,
которая эту историю преподавала. - Наш долг - раскрыть глаза...
- Ему? Он же всевидящий!

"Сегодня весело живется, а завтра будет веселей!" - пели по радио.
- Еще веселей? - спросил неизвестно у кого, завтракая на кухне, отец.
Заметив меня, он спохватился: - В цирке мы с тобой в воскресенье были.
Следующее воскресенье - Большой театр... Пойдем на "Щелкунчика"! Разве не
весело? А прямо из театра можем отправиться на международный футбольный
матч! Хочешь?
Отец не был спортивным болельщиком. Он "болел" за меня. Ему хотелось
без конца доставлять мне какие-нибудь радости. От его предложений
развлекаться я каждый раз вздрагивала.
Раньше наш дом считался привилегированным. Теперь он пользовался лишь
одной привилегией: по ночам его навещали гораздо чаще, чем другие дома
переулка.
На лицах соседей я читала: "Кто следующий?"
Героем дня в доме чувствовал себя только дворник, верткий человечек,
непрестанно двигавшийся, мне казалось, для того, чтобы не дать никому себя
разглядеть. Но я все же разглядела его выступавшие вперед хищно обнажавшиеся
зубы. Раньше дворника собирались уволить - он содержал двор в той
неопрятности, в какой содержал и себя самого: то не убирал мусор, то не
счищал снег, то не скалывал лед.
- Переломаем из-за него ноги и руки! - ворчали жильцы. Но теперь
ворчать перестали, потому что он мог переломать их судьбы.
Встречаясь с ним, одни заискивали, другие почтительно раскланивались:
по ночам он был понятым - и, помогая копаться в чужих квартирах и жизнях,
мог давать этим жизням оценки, которые, как сам он горделиво сообщал,
"вносились в протоколы дознаний". От бессонных ночей у него появились
зловещие круги под глазами. Родом он был из-под Смоленска и летом сорок
первого, скрывшись там от военкоматовских повесток, стал полицаем. Опыт ему
пригодился.
Он первый во дворе сладострастно оповестил маму:
- А дружка-то вашего с тремя ромбами взяли.
- Откуда вам известно?
- Мне все известно. Про всех! Частенько этот... с ромбами вас навещал.
И все вечерами! Все вечерами... - Чистить двор он не умел, но пачкать
человеческие биографии обожал. - Говорят, и ордена-то украл. С убитых сымал
и на себя вешал. В Гражданскую! Еще тогда продался.
- И что ты ему ответила? - с едва осязаемой дрожью в голосе
поинтересовался отец.
- Сказала: "Вы клевещете!"
- А он?
- По-моему, не понял. Ну, не знает, как называется то, что он делает.
- Хорошо... если так.