"Анатолий Алексин. Ночной обыск " - читать интересную книгу автора

- Наверное, это случилось не сейчас. То есть началось...
- Но зачем же он именно теперь... когда надо быть вместе?
- С тем, кого любишь! - вернувшись к прежней своей тональности,
перебила меня она. И, произнеся трудную для себя фразу, вновь смягчилась: -
Он не захотел лгать именно сейчас, когда везде лгут.
Это было очень похоже на то, что говорил о себе сам отец.
- Ты оправдываешь его?
- Я знаю его лучше других. Даже лучше, чем ты: мы дольше прожили
вместе. Я не хочу менять мнение о человеке только из-за того, что он
разлюбил меня. Почему нельзя меня разлюбить?
- И меня... Я согласна.
- К тебе это не относится. Я убеждена! Но продолжать ложь даже во имя
любви к тебе он не захотел.
- И все равно, мамочка... Не могу понять. Не могу!
- Знаешь... я сделала для себя открытие: тридцать семь - роковая цифра.
Она несет с собой нелогичность событий, трагедий. Гении уходили из жизни в
тридцать семь лет. Не все, конечно... Но многие как раз в тридцать семь. Я
додумалась до этого сегодня ночью. В тридцать седьмом, ровно сто лет назад,
был убит Пушкин. И кем? Чужеземцем! Если б сегодня все это делали чужеземцы,
я бы еще могла понять.
- Во дворе Надиного папу... называют "врагом". Я слышала. И других
называют врагами...
- Как можно поверить, что лучшие - это худшие? Находясь в здравом
рассудке и здравой памяти... как можно поверить? Не понимаю. Или, может
быть, я рехнулась?
- Что ты, мамочка? - испугалась я. - Ты самая умная.
- Самым умным в нашем доме был твой отец.
- Но ты самая... справедливая. Честная!
- Самым честным тоже был он. Я не хочу из-за личных обид... искажать
истину.
- Но ты ведь сказала, что он... лгал, - опять перешла я на полушепот.
- Есть ситуации, в которых умолчание равнозначно понятию "ложь". Но
здесь другой случай. Совсем другой... Мы бы обвинили во лжи слишком многих
достойных и даже замечательных людей прошлого, если бы ставили обманный знак
равенства... в случаях подобных отцовскому.
Я хотела спросить: "Мамочка, а ты по-прежнему любишь его? Не уважаешь,
а именно любишь?" Но пощадила ее.
А мама решила изменить направление нашего разговора.
- Есть один план, - на глазах у меня обретая надежду, произнесла она. -
Как все значительное, этот план лежал на поверхности... И, как многое там
лежащее, не был мною замечен. - Помолчав, точно мобилизуя душевную энергию,
мама сообщила: - Я решила написать письмо... То, которое послал отец, не
дошло. Я уверена... И оно касалось лишь двух человек. Могли счесть это
частными фактами, послать на проверку. А то, что я напишу, будет обобщением
тысяч событий и фактов. Там не только о частных судьбах пойдет речь, но о
судьбе нашего дела, всей нашей партии!
- Я боюсь, мама.
- Если его прочтет лично товарищ Сталин, все перестанут бояться. И не
спать по ночам... И подсчитывать количество ступеней до своих квартир. И
прислушиваться, на каком этаже остановился лифт... Перестанут! Когда он