"Анатолий Алексин. Здоровые и больные " - читать интересную книгу автора

с подозрением на какие-либо заболевания. Я называл их "подозрительными
больными", ибо неизвестно было, больны они или нет.
- Показанием для госпитализации является только недуг, а
противопоказанием - отсутствие оного, - сказал я как-то сестре Алевтине.
Губы исчезли с ее лица - так она их умела поджимать в знак протеста.
И надобность в дефицитных лекарствах, - продолжал - или ненадобность
в них тоже будут определяться не требованиями свыше, а требованиями
болезней.
Я вторгался в монастырь сестры Алевтины со своим уставом - и она этого
потерпеть не могла.
Семен Павлович часто провозглашал, что у нашей больницы
научно-профилактический профиль.
- Такой профиль и такой фас входят в противоречие с целями хирургии
оказывать скорую помощь - это ее вечное предназначение, - сказал я
главврачу.
Но "скорая помощь" объезжала нашу больницу стороной: известно было, что
тяжелых случаев Липнин не любит. Вслед за ним остерегалась их и сестра
Алевтина. Я знал, что в пору юности не оставившей на ее бесстрастном лице о
себе ни малейших напоминаний, старшая медсестра работала в госпитале. "Что
же заставляет ее изменить той поре? - спрашивал я себя. И отвечал: - Это
могла сделать только любовь".
Сестра Алевтина, несмотря на свой пенсионный возраст, была влюблена в
главврача. Как, впрочем, и многие другие медсестры и практикантки...
Поскольку дома у Семена Павловича все было "в полном порядке", это не
бросало тени на его репутацию: ему поклонялись, им восторгались, а он
продолжал любить только жену и сына: да, он такой!
"Со всем, что не касалось лечения, у нас в больнице обстояло особенно
хорошо... Часто устраивались вечера самодеятельности и культурного отдыха.
Главный врач неизменно на них присутствовал. Подчеркивая свою принадлежность
к зрелому поколению, он исполнял на рояле предвоенные танго и вальсы, а
потом, не отрываясь от поколений, идущих вослед, оказывался в эпицентре
танцевальных свистоплясок. Он слыл демократом: умел душевно выслушивать и
еще более душевно объяснять, почему просьба не может быть выполнена.
Сестра Алевтина была не просто поклонницей, а именно телохранительницей
главврача: она не позволяла нацелиться в его сторону ни иронии, ни даже
шутке.
После того как Семен Павлович попытался сосредоточить все внимание
местной хирургии на начальнике необходимого ему стройуправления, я сказал
сестре Алевтине:
- Он был бы счастлив, если бы все важные для него люди нуждались в
операционном вмешательстве. А еще лучше - если б можно было заманить их к
нам в больницу здоровыми!
Тут уж я вторгался со своим уставом во владения самого Липнина. Губы
старшей медсестры спрятались на продолжительный срок: она осуждала меня.


Несчастье произошло прямо за нашим больничным забором: Шоссе считалось
загородным - и водители, вырвавшись из плена городских правил, развивали
непозволительную скорость. На такой скорости таксист и врезался в столб со
стрелкой и словом "Больница". Он отделался нелегким испугом, а женщина,