"Анатолий Алексин. Чехарда " - читать интересную книгу автора

- Концентрируется шпана! - услышали мы с папой.
- Почему, если много ребят собирается в школе, то это - класс или
отряд, а если во дворе, то это шпана? - спросил папа. И пожал плечами: --
До чего изменяет память! Детство свое и то забывают.
Сосед, который сказал о шпане, очень любил обращаться за помощью к
газетам и журналам.
- Всюду пишут о праве человека на тишину!
- Ну, если для вас музыка и шум - это одно и то же.
- Он уже мать свою уложил в больницу, этот ваш музыкант!
- Как он мог уложить?
- Вы сначала узнайте, а потом уже заступайтесь! Кивнув в сторону
Мандолины, отец сказал мне:
- Надо бы переместить его на другую сценическую площадку! Но при чем
тут больница? Не понимаю.
Через несколько дней я опять возвращался из Дома культуры вместе с
Виктором Макаровичем. И рассказал ему про Мандолину.
- По мнению папы, гибнет талант, - сказал я. Виктор Макарович ничего
не откладывал в долгий ящик.
- Надо послушать. Приведи его завтра. Если это хорошо, определим его в
струнный оркестр.
- Он не пойдет... Я уже предлагал.
- Отказался? Почему?!
- Не знаю... Он вообще парень неразговорчивый.
- Неразговорчивый? Это прекрасное качество. А где он живет?
- Рядом с нами. В соседнем подъезде.
- Ну, если Магомет не идет к горе...
Мандолины не было дома. Но если бы даже он был, все равно в первый
момент его бы никто не заметил. Потому что в коридоре разыгралась сцена,
которую невозможно было предвидеть.
Абсолютно лысый человек, у которого из-за отсутствия волос щеки, и
подбородок, и лоб, и затылок - все сливалось во что-то одинаково круглое,
голое и доброе, открыв нам дверь, нервно поправил очки и воскликнул:
- Виктор Макарович?!
А Виктор Макарович поспешно заправил рубашку в штаны и воскликнул:
- Неужели... Димуля?!
Войдя в комнату, Димуля сразу стал что-то смахивать со стола, что-то
накрывать, что-то прятать... Но Виктор Макарович не обращал на беспорядок
никакого внимания.
Он подбежал к стене и впился глазами в фотографию, которая висела на
ней.
- Это я! - сказал Виктор Макарович. И указал пальцем на спину,
изображенную на переднем плане.
В углу фотографии стояла дата... И хоть прошло, как я быстро высчитал,
тридцать лет, спина у Виктора Макаровича была такая же, как и теперь:
подвижная, вся устремленная вперед, навстречу хору, который на фотографии
пел.
- А это - Дима и Римма! - сказал Виктор Макарович. И ткнул пальцем в
солистов, стоявших с раскрытыми ртами впереди хора.
В одном из них я сразу узнал Димулю. Черный вихор не делал его лицо
менее беззащитным и добрым.